Смех на все случаи жизни

Мисс Джорджиане Шипли по случаю безвременной кончины ее американской белки, каковая, сбежав из клетки, была съедена пастушьей собакой

Лондон, 26 сентября 1772

Дорогая мисс,

от всей души оплакиваю вместе с Вами безвременную кончину бедной Мунго. Немного найдется на свете белок, что обладали бы ее достоинствами, ибо Мунго была хорошо образованна, много путешествовала и знала жизнь. Коль скоро Мунго имела честь, благодаря своим многочисленным добродетелям, быть Вашей любимицей, она не может, подобно обычным белкам, отправиться в мир иной без элегии или эпитафии. Так давайте же посвятим ее светлой памяти эпитафию, написанную в том монументальном стиле, какой, не являясь ни прозой, ни стихами, вернее всего, быть может, выразит боль нашей утраты. И то сказать, проза, избери мы ее, означала бы отсутствие чувств; рифмованный стих выглядел бы излишне игривым и легкомысленным для сего печального случая.

ЭПИТАФИЯ

Увы, бедняжка Мунго!
Была б ты счастлива, когда бы знала,
Какое счастье выпало тебе.
Орла, тирана девственных лесов,
Его когтей и клюва
Тебе страшиться больше не придется.
От цепких лап, когтей орлиных,
От ствола, что сеет смерть,
Теперь равно ты далека.
Жила б ты и поныне, если б
Ты за решеткой замка своего
По-прежнему скрывалась.
Тебя б и впредь отборными блюдами
Кормили ручки нежные хозяйки.
Ты ж, поспешив, избрала путь свободы –
И напрасно!
На воле оказавшись, ты попала
Собаке хищной в лапы!
И теперь урок должны извлечь
И дочери и белки, что стремятся
Любой ценой свободу обрести.
Коли покой и изобилье в грош не ставишь –
Хотя бы осторожность соблюдай.

Теперь Вы видите, моя дорогая мисс, насколько уместнее и пристойнее сей белый стих, чем такое, например, зарифмованное двустишие:

Спи, белочка, спокойно: здесь
Свирепым псам тебя не съесть.

И тем не менее найдутся, быть может, люди столь бесчувственные, что сочтут сие двустишие достойной эпитафией бедной Мунго.

Скажите хоть слово, мисс, и я добуду Вам другую белку взамен ушедшей из жизни Мунго; возможно, впрочем, Вы утешитесь как-нибудь иначе.

Передайте же мои самые нежные чувства всей Вашей замечательной семье.

Остаюсь Вашим преданным другом

Б. Франклин

Диалог между Франклином и его Подагрой

Полночь, 22 октября 1780

Франклин. Ох! Ох! Ох! Чем же я заслужил столь жестокое с собой обращение?

Подагра. Очень многим. Ты слишком обильно ел и пил, к тому же не давал труда своим ногам, поощрял их в безделье.

Франклин. Кто это меня обвиняет?

Подагра. Это я, я, твоя Подагра.

Франклин. Что?! Мой заклятый враг?

Подагра. Нет, я тебе не враг, вовсе нет.

Франклин. Как же не враг? Вы ведь не только хотите до смерти измучить меня, но и опозорить мое доброе имя. Вы обвиняете меня в обжорстве и пьянстве, тогда как все, кто меня знает, готовы поручиться, что я не грешу ни тем ни другим.

Подагра. Пусть они думают, что им угодно. Люди вообще имеют обыкновение много прощать себе, а порой – и своим друзьям. Но мне-то хорошо известно, что мясо и вино, потребные человеку, склонному к физическим упражнениям, не пойдут впрок тому, кто сидит на месте.

Франклин. Это я-то сижу на месте?! Я сколько могу – ох! – занимаюсь физическими упражнениями, уверяю вас, госпожа Подагра. Вы же знаете, что по долгу службы я вынужден много сидеть, а посему, госпожа Подагра, вы могли бы, мне кажется, немного облегчить мою участь – ведь моей вины в том, что я веду сидячий образ жизни, нет никакой.