Смена

Свет слепит. Свет причиняет боль. Весь организм в ужасе от происходящего. Глаза, которые сейчас хотелось бы извлечь, при каждом движении причиняют боль. Рот. Нос. Они стерильны. Утром после пьянки ты это ощущаешь. Когда до этого пил вечером – не ощущал. Почему так? Все вокруг пахло смесью дешевых сигарет и паленого пойла. Слух тоже против тебя. Больно, когда звонит будильник. Больно, когда сосед громко роняет что-то на пол. Еще и желудок сейчас потребует себя опорожнить. Хотя Леша всегда гордился тем, что никогда не переводит продукт. Но, наверное, лучше было бы вечером два пальца в рот, чем утром умирать, ведь так?

Запах чего-то страшного вызывал рвотные позывы. Этот запах шел из далекого детства, когда ему на шею вешали самодельный желтый кулон, истыканный иголкой, и служившим препятствием для простуд. Шепот, кружившийся в комнате, оглушал Лешу и раздражал каждую клеточку воспаленного мозга. Ничего путёвого Леша разобрать не мог: слова сливались в одну длинную фразу. Кто говорил и что говорил – не понятно. "…Агату?… Войну… Быстрее, сейчас проснется… Сейчас перемотаю…"

Леша стал ерзать на постели. Шепот утих. Только звук клавиш и щелканье мыши.

– БОЛЬ – ЭТО БОЛЬ, КАК ЕЕ ТЫ НЕ НАЗОВИ!

Стены завибрировали. Из колонок, почти над самым лешиным ухом, рвалась музыка. Никита и Женя подпевали, что было мочи.

– Я НА ТЕБЕ, КАК НА ВОЙНЕ, А НА ВОЙНЕ, КАК НА ТЕБЕ!

– ЗАТНИТЕСЬ, ПОЖАЛУЙСТА, ПРИДУРКИ!

Леша перекрикивал беснующихся, танцующих вокруг кроват, соседей.

– Вставай! Новый день за окном! – Никита не унимался и выдернул подушку из-под головы Леши. Голова зазвенела, ударившись о матрас, словно об камень.

Включилась следующая песня, ее Женя исполнял один, пока Никита что-то делал на кухне.

– ВСЕ – ЖИЗНЬ НОВАЯ, И НЕ УГОТОВАНА, А ПРЯМО – ВОТ ОНА!

– Что вы делаете, изверги?

– ПРОСНИСЬ И ПОЙ ВО ВЕСЬ ГОЛОС, ПУСТЬ СОЛНЦЕ УДИВЛЕННО ЗАМЕДЛИТ СКОРОСТЬ!

Никита вбежал в комнату, тут же опорожнив содержимое стакана в его руках.

– Ледяная! – Леша вскочил как ошпаренный.

– Проснулся!

– Сколько времени? – Глаза не фокусировались на циферблате часов.

– Без двадцати шесть! Быстрее, солдат, пора в бой!

Складывалось ощущение, что Никита и Женя еще не отошли от вчерашней попойки. Хотя, чему тут удивляться, они не отходили от пьянок вот уже несколько смен подряд.

– Иди быстренько зубы чисти, если тебе это поможет, – Никита взялся заправлять постель Леши, – Жека, выключай музыку, выходим через пять минут.

Пока Леша пытался выдраить промежзубные щели, изгоняя смрад изо рта, за дверью ванной не утихала возня.

– Вот! Все готово, – Никита протягивал Леше наглаженную рубашку и парадные черные шорты. – Дыхни! Ух, вот это запашок! – Он сбегал до кухни, и вернулся с горстью растворимого кофе. – Рот открой! Не плюйся, перегарище твое отбить нужно ведь как-то! Жуй, жуй! Ты еще малой кровью отделываешься, Жека все утро чеснок жевал, вонь на всю комнату!

Когда Леша оделся, нажевался кофе, обулся в избитые кеды, Никита осмотрел его с головы до ног. Зрелище было не из приятных. Он выглядел подобно шоколадной конфете, которую закинули в женскую сумочку и забыли. Месяцами она моталась из угла в угол, то тая, то замерзая. Придавленную, мятую, однажды, ее достают при генеральной уборке. Вроде бы снаружи она все еще манящая, сверкает своей оберткой, но срок годности уже давно истек, и кушать ее точно никогда уже не станут. Только на выброс. Но ведь вожатый – не конфета, его не выбросишь. А кто еще с детьми работать-то будет?

– Белая рубашечка, шортики, красавчик.

– И не говори, – ответил подошедшему Жене Никита, – хоть сейчас замуж такую невесту отдавай!

Парни взяли Лешу под руки и повели на выход.

– Что вы так рано подорвались? Не спится?

– Будешь долго спать – быстро состаришься, – изрек Никита.

– Вот ведь вас ничего не берет. Я умираю сегодня, а вы как огурцы.

– Если ты слабенький, так зачем же вообще за бутылку берешься? Пить, дорогой мой, это тебе не спортом заниматься – тут здоровье нужно! – Перехватил Женя.

Сегодня парни были особенно мудрыми, прямо-таки сыпали умностями – главный признак того, что они еще не до конца протрезвели.

– Главное, чтобы Светлов без нас не уехал, – Женя посмотрел на экран телефона, – без двух минут шесть.

– Слушайте, откуда вы узнали, что мы со Светловым договорились утром вместе ехать?

– В смысле? Ты же сам вчера нам растрепал, – Никита переглянулся с Женей. – Нас зазывал с вами утром ехать.

– Да?… – Леша задумался. – Ничего не помню.

– Ничего такого и не было, что стоило бы запомнить. Упился ты вчера, начал рассказывать как вас менты толкали, еще что-то начал сочинять. Сказал, что со Светловым утром поедешь, что нам с тобой можно поехать. Пошел к Светлову предупреждать. Там пропал на час. Мы тебя искали, не нашли. Ты сам пришел. Где был – не рассказываешь. Просил, чтобы мы тебя разбудили утром. Все, в принципе.

– А где же я был? – Леша почесал бы затылок, но не мог потому, что его вели под белы рученьки.

Возле ДПУ уже стояла заготовленная бричка. Светлов, сидящий за рулем, щелкал семечки.