Смерч войны

У Гитлера имелись серьезные сомнения по поводу приоритетности похода на Москву среди других еще более важных — для него — целей. «Современная война — это прежде всего война экономическая, — считал фюрер. — И потребности войны экономической должны быть приоритетными»[357]. Стремление завладеть зерном Украины, нефтью Кавказа, углем Донбасса и лишить этих ресурсов Сталина и вынудило его, совершая непростительную ошибку, направить силы на юг, к Киеву, а не на первоочередное завоевание Москвы. Сторонники Клаузевица в германском Генеральном штабе хотели нанести поражение главным силам противника и поскорее захватить Москву, однако возобладала стратегия Гитлера, основанная на его экономических предпочтениях. Рассредоточив свои силы для одновременного решения двух разнонаправленных задач, фюрер утратил все шансы на покорение советской столицы. Тогда он, конечно, этого и не предполагал, веря в то, что ему удастся добиться и того и другого до прихода зимы. Однако Москва, а не Киев, была административным, политическим, промышленным и транспортным центром страны, игравшим к тому же главную роль в поддержании морального духа нации.

21 августа Гитлер отправил Боку новую директиву:

«Предложения армии относительно продолжения операций… не совпадают с моими планами. Приказываю следующее… Первоочередной задачей, которую необходимо выполнить до наступления зимы, является не оккупация Москвы, а завоевание Крыма, промышленного и угольного Донецкого бассейна, блокирование поставок нефти для России с Кавказа, а на севере — окружение Ленинграда и соединение с финнами».

По мнению Гальдера, эта директива оказала решающее влияние на исход всей кампании. На следующий день, 22 августа, позвонили из ОКВ и передали детали операции: «Согласно указаниям фюрера, крупные компоненты 2-й армии и группы Гудериана должны повернуть на юг, с тем чтобы перехватить противника, отступающего на восток под ударами пограничных флангов групп армий "Юг" и "Центр", и облегчить переход через Днепр группы армий "Юг"». Бок незамедлительно позвонил Браухичу, выразив сомнения в разумности такого решения. Однако, похоже, он недостаточно ясно изложил свое мнение, поскольку в тот же день кто-то еще пытался переубедить Браухича, и тот сказал: «Бок вовсе не против операции». Бок звонил и Гальдеру, назвав новый план неудачным:

«Ставится под вопрос наступление на восток. Директива объявляет несущественным захват Москвы! Я готов повергнуть врага, который стоит передо мной! Разворот на юг имеет второстепенное значение — если даже это и масштабное предприятие. Оно погубит главную операцию, а именно ликвидацию русских вооруженных сил до наступления зимы».

В тот же вечер директива поступила к Боку в неизменном виде, и командующий сказал Гальдеру: «Мы плохо кончим»[359].

Гудериан полетел к Гитлеру, чтобы переговорить с ним лично. Его встретил Браухич со словами: «Все решено, ворчать поздно и бессмысленно». Гудериан тем не менее попытался объяснить фюреру «всю серьезность ситуации». Когда же Гитлер указал ему на то, насколько важна для исхода войны операция на юге, Гудериан, как вспоминаете неудовольствием Бок, отступил, заверив фюрера в «возможности оперативного выдвижения XXIV танкового корпуса и других бронетанковых сил». Можно понять возмущение Бока, хотевшего войти в историю генералом, взявшим Москву, однако лишенного не только такой заманчивой перспективы, но и вынужденного отдать значительную часть сил своей группы армий. 24 августа он писал об ОКВ: «Они, очевидно, ни при каких обстоятельствах не желают воспользоваться возможностью нанести решающее поражение русским до прихода зимы!»[360]. А попозже добавил: «Моя цель, о которой я все время мечтал — уничтожить главные силы противника, — загублена».