СМЕРШ и НКВД

Нет, Берии. В 1953 году. И что они «прихлебники Берии» и так далее. И пошла чистка.

Кто где-то допрашивал — и там, может быть, нарушал законность — пошли увольнения. И их командования тоже. Тогда стали брать в массовом порядке командиров всех звеньев на руководящую работу. Я помню, одного полковника взяли — сделали начальником Особого отдела флотилии. Он корабля не видел! Появляется, ему говорит работник: «Идешь на корму — флаг приветствуй». Это он сделал. Командир его водил-водил, говорит: «Ну, как наш корабль?» Он говорит: «Да, корабль хороший, но уж больно лестниц много». Все — «ха-ха-ха!» «Лестниц»… Да трапов же! Правда, его через месяц уволили.

И других было полно, которые работу не знают, а командуют людьми, которые прошли войну! Потом из органов брали из партийных. Даже в Главное управление… был такой Миронов, секретарь Кировоградского обкома… стал первым замом. Он армии не знает, органов — не знает! Вот такие… но это — «текучесть», куда ж денешься, правда ведь?

Интервью: Н. Аничкин

Лит. обработка: А. Рыков

Толкачев Николай Фомич

Я родился 15 февраля 1914 г. в с. Пришвино Невельского района Калининской области. Родители мои были крестьянами, семья большая, 9 человек, 4 брата, участники ВОВ все, 3 сестры. Отец был середняком, у нас в хозяйстве имелось 3 коровы, 2 лошади, 5 барашков, куры и 2 поросенка. Также на нашу семью каждый год по числу едоков выделялся земельный участок, у каждого крестьянина было по 0,5 га, земля выделена полосами для обработки, хотя наделы, кому какие, уже были распределены давно, межи стояли. Отец, участник Гражданской войны, служил в Красной армии, вступил в колхоз в 1930 г., стал фуражиром, ведал кормами, мать рядовая работница, все хозяйство сдали в колхоз. Хотя по деревне всякие разговоры ходили, я тогда еще не женат был, но отец будущей жены высказался, он уже на второй женат был, что: «Ничего у них из колхозов не получится!» И его репрессировали, на 5 лет выслали, а так никого в деревне не раскулачивали. Его тоже затем реабилитировали, он назад вернулся. В школу я пошел в 7 лет, она располагалась в 3 км, в соседнем селе Мошенино, там же сельсовет находился, закончил 4 класса. Через дорогу от нас жили старик со старухой, я им понравился, нас же 4 брата, они пришли, стали просить отца и мать, чтобы меня отдали в сдольники к ним, уговорили и забрали меня, отец дал лошадь как сдольщику. Я приехал к старикам, день пожил, на второй день посмотрел, они ушли на огород заниматься, а я лошадь забрал и приехал домой, там забрался на русскую печку, они приходят, просят, чтобы я вернулся, но я отказался. Сказал, что никуда возвращаться не буду, а я с товарищами пойду в город учиться. И действительно, нас трое собралось и пешком пошли за 20 км в г. Невель, где поступили нас двое, я и товарищ Горелов, в семилетнюю школу, которую и закончили, а другой наш товарищ, тоже Горелов, закончил педтехникум, он преподавал потом в нем же. В Невеле мы жили на частных квартирах, в одной еврейской семье, муж с женой, за квартиру ничего не платили, договорились так: каждый день в понедельник рано утром вставали, мешки за плечи с продуктами, и на неделю в Невель, учились и питались у евреев, их за постой кормили. Так закончили по 7 классов, я пошел в колхоз бухгалтером, хотя никаких курсов не заканчивал, тогда самое главное, чтобы образование было, Горелов устроился секретарем сельсовета в Мошенино. В 1935 г. Горелова, 1913 г. рождения, призвали в армию, и меня тоже, досрочно, так как 1913 г. был по недобору, и пришло указание набрать более грамотных людей, поэтому меня раньше времени призвали. Вызвали на комиссию, проходил, как положено, призыв в армию, но сначала меня забраковали, сказали: «Мы не можем отправить вас в действующую армию для прохождения действительной службы!» Почему? Мне медики отвечают, что у меня врожденный порок сердца, имеют право призвать только по согласию, я сразу дал его, только после этого меня призвали.