Смерть экспертизы. Как интернет убивает научные знания

Проблема в данном случае заключается не столько в прогнозировании результатов голосования – чья точность ограничена участием реальных людей – сколько в том, чего люди ожидают от этих прогнозов. Опросы общественного мнения не гарантия будущих результатов. На мнение людей может повлиять множество вещей, от непредсказуемых событий до рекламных акций. Как в почти любой экспертной области знаний, степень компетентности заключается в общей тенденции и в том, насколько тщательно эксперты изучают свои ошибки. Точно так же на каждую New Coke найдутся тысячи примеров успешного выпуска новой продукции и точных рекламных прогнозов. Но как это всегда бывает, людям свойственно помнить ошибки – особенно если им не понравились результаты – и игнорировать гораздо более многочисленные случаи успеха.

Люди слишком многого ждут от экспертных прогнозов, хотя некоторые эксперты готовы и дальше торговать своими способностями предсказывать события. На протяжении нескольких десятилетий профессор политологии Брюс Буэно де Мескита использовал «свой личный софт», чтобы делать прогнозы о событиях в мире как для широкой общественности, так и для частных клиентов. В числе клиентов его фирмы, просуществовавшей более тридцати лет, были и сотрудники ЦРУ. В исследовании, проведенном данным ведомством в 1993 году, было указано, что из сотен его прогнозов он «попадал в яблочко» в два раза чаще, чем их собственные аналитики.

Другие эксперты не могли проверить утверждения Буэно де Мескиты, так как его методы и модели защищены правом коммерческой собственности и не были широко представлены в виде опубликованных работ. Как отмечалось в досье New York Times в 2009 году:

«Несмотря на то что Буэно де Мескита опубликовал множество своих прогнозов в академических журналах, бо́льшая их часть была сделана в условиях секретности для корпоративных или правительственных клиентов, а потому ни один независимый эксперт из академической среды не может проверить их достоверность. «Мы понятия не имеем, прав ли он в 9 случаях из 10 или в 9 из сотни или в 9 из тысячи», – говорит профессор из Гарварда Стивен Уолт.

Уолта также не впечатлило исследование ЦРУ, согласно которому Буэно де Мескита оказывался прав в 90 процентах случаев. «Сотрудник ЦРУ среднего звена говорит: «Это удобный инструмент», – замечает Уолт.

«Это совсем не то же самое, как когда-то Брент Скоукрофт[41] говорил: «В администрации Буша мы не принимали ни одного решения, не проконсультировавшись с Буэно де Мескита»{117}.

Но, несмотря на то, что точность оценок Буэно де Мескита не проверишь, самое главное здесь то, что существует значительный спрос на его прогнозы. Организации, у которых многое поставлено на карту – жизнь, деньги или и то и другое – неизбежно прибегают к поискам информации, прежде чем рисковать. Эксперт, который утверждает, что он или она может заглянуть в будущее, всегда будет более востребован, чем тот, кто предлагает более ограниченную помощь.

Таким консультантам, как Буэно де Мескита, платят за то, чтобы они предсказывали ход событий, и клиенты вольны оценивать их работу. Но другие эксперты и интеллектуалы тоже дают прогнозы, и многочисленные промахи в их прогнозах существенно подорвали доверие общества к ученым и профессионалам. Когда люди, которые не предвидели развала Советского Союза – или обещавшие, что масштабная война с Ираком станет легкой победой – пробуют в очередной раз дать совет в том, что касается жизненно важных решений, то скептицизм публики вполне понятен.

Если мы отложим в сторону вопрос о том, должны ли эксперты делать прогнозы, мы все равно никуда не денемся от другой проблемы – они все-таки делают прогнозы, и их прогнозы зачастую поразительно плохи. В ставшем широко известным исследовании событий типа «черный лебедь» – непредвиденные моменты, которые способны изменить ход истории – Нассим Николас Талеб порицал «эпистемическую самонадеянность» самого процесса прогнозирования.