Смерть экспертизы. Как интернет убивает научные знания

«Ключевое слово тут «демократия… весьма отдаленно связанное с тем, что вы пытаетесь им всучить», – весело наставляет Баламут выпускников, а потом обещает им, что с помощью этого слова, как «простого заклинания», можно заставить людей поверить не только в откровенную ложь, но и подпитывать эту ложь, как желанное чувство:

«Как вы понимаете, я имею в виду чувство, которое рождает фразу: «А я не хуже тебя!»

И, наконец, наибольшую тревогу вызывает тот факт, что представители западных демократий, и американцы в частности, перестали понимать, что есть демократия.

Произнося такую фразу, никто не верит ей. Если бы кто верил, он бы так не сказал. Сенбернар не скажет этого болонке, ученый – невежде, красавица – дурнушке. Если выйти за пределы политики, на равенство ссылаются только те, кто чувствуют, что они хуже. Фраза это именно и означает, что человек мучительно, нестерпимо ощущает свою неполноценность, но ее не признает.

Тем самым он злится. Да, его злит любое превосходство, и он отрицает его, отвергает»{149}.

Это было то же самое предупреждение, что дал Хосе Ортега-и-Гассет в своем произведении «Восстание масс», написанном в 1930 году: «Массы крушат все то, что отлично, индивидуально, специфично и исключительно. Любой, кто не такой, как все, кто думает не как все, рискует быть уничтоженным»{150}.

«А я не хуже тебя» – торжественно заключает Баламут в конце своей речи, «это удобное средство для разрушения демократических обществ».

И так оно и есть. Когда возмущенные люди требуют, чтобы все показатели достижений, включая экспертные знания, были сведены к одному знаменателю и уравнены во имя «демократии» и «справедливости», пропадает всякая надежда и на демократию, и на справедливость. Все становится делом вкуса, и все точки зрения низводятся до самого низкого общего знаменателя ради идеи всеобщего равенства. Вспышка коклюша, случившаяся из-за того, что какой-то невежда не захотел делать прививку своему ребенку, является свидетельством толерантности. А крушение альянса с другими странами из-за того, что провинциальный изоляционист не может найти на карте другие страны, – триумф равенства.

Демократия, в том виде, в котором ее преподносят в Соединенных Штатах в начале двадцать первого века, стала ареной действия обиженных, сердитых людей. Хрупкое эго самовлюбленных студентов колледжей столкнулось с поруганным, раненым самосознанием фанатов радиошоу, каждый из которых требует, чтобы их одинаково серьезно воспринимали все остальные, какими бы ни были их взгляды. Экспертов презрительно называют «элитой» – одной из многочисленных групп, которая якобы притесняет «нас, людей». Эта фраза сегодня без разбору применяется всеми подряд и в основном в значении «меня». Совет эксперта или любое обоснованное суждение, сделанное тем, кого простые люди воспринимают, как представителя элиты – а это, к слову сказать, все, за исключением их самих – отвергается, как первопричина всех бед. Ни одна демократия не сможет функционировать подобным образом.

Восстание экспертов

Я не хочу заканчивать эту книгу на такой пессимистичной ноте, но не уверен, есть ли у меня выбор. Большинство причин невежества могут быть устранены, если люди хотят учиться. Однако ничто не способно преодолеть губительного сочетания чванства, нарциссизма и цинизма, которое американцы сегодня носят, как воинские доспехи, защищаясь от экспертов и профессионалов.

Традиционные решения уже не работают. Система образования, вместо того чтобы устранять преграды для непрерывного самообразования, учит молодых людей тому, что их чувства важнее всего остального. «Посещение колледжа» для большинства студентов – всего лишь еще одна попытка самоутвердиться. Медиа, погрязшие в соперничестве на всех уровнях, теперь интересуются у потребителей, о чем бы они хотели узнать, вместо того чтобы рассказывать им о том, что важно. Интернет – благо и зло одновременно, источник информации, зараженный интеллектуальным вредительством.