Смерть — это сон. Белая вдова

— Да, — сказал Брэд. — Могу. Вы возвращаетесь назад потому, что в любое время, когда вам заблагорассудится, можете уйти оттуда. Для вас это потеха — потому что вам не нужно там оставаться. Вы не возвращаетесь к старой жизни. Когда вы посещаете Алсатию, разговариваете на архаичном языке и переодеваетесь в старомодные одежды, вы воображаете, будто совершаете путешествие во времени. Так оно и есть, но попадаете в совсем другое время, а не в то, что осталось в ваших воспоминаниях. Сейчас вы больше не бедны, не немощны, не охвачены отчаянием. Вы можете расхаживать с важным видом, как какой-нибудь лорд, изображать из себя сводника или притворяться чокнутым. Но вам теперь не надо спать в трущобах и питаться всякой дрянью. У вас всегда есть возможность бегства из той обстановки.

— Вот в этом, по-вашему, и заключается ответ?

— Возможно, не все, о чем я говорю… — тут Брэд запнулся. — Многое может оставаться для меня неизвестным. Но вот это я знаю точно: вы в состоянии выдержать почти все, что угодно, если в любое время можете прекратить это. А вот когда вы не можете этого сделать, вот тогда жизнь в самом деле становится невыносимой.

— И вы совершенно уверены в этом, Брэд? — Гренме запрокинул голову вверх, глядя на угасающие звезды. — У вас это не вызывает никаких сомнений?

— Да. — Брэд нахмурился. Что-то уж очень настойчиво Гренме домогался именно такого ответа. Интересно, подумалось Брэду, для чего это все так ему нужно? — Есть огромная разница в том, когда живешь в запертой клетке по собственному желанию или принудительно заточен туда же до конца своих дней. Окружение одно и то же. Отношение к этому — совершенно иное. Все, короче говоря, сводится к тому, что когда у тебя в кармане лежит ключ от замка, на который заперта клетка, то даже и мысли не может возникнуть о том, чтобы биться головой о дверь.

— Всегда можно выйти наружу?

— Совершенно верно.

— И как раз в этом, по-вашему, разница между счастьем и горем?

— Можно сказать и так. — Брэдом все сильнее овладевало беспокойство. То, что поначалу казалось простым обменом мнениями, постепенно вылилось в глубокий философский спор.

— Вы знаете, Брэд, — улыбаясь произнес Гренме, — вы ведь действительно говорите сейчас о жизни вообще.

— Не понял.

— Не поняли? Меня поразил приведенный вами пример. Запертой клетки. Ведь это и есть жизнь, разве не так? Некоторые полагают, что застряли в ней и не в силах выбраться. Другие знают, что всегда могут ее покинуть. В любое время, когда пожелают. Вы к кому из них относитесь?

— Это столь уж существенно?

— Вполне возможно. Для вас. Может иметь даже очень большое значение. — Гренме пожал плечами. — Ну что ж, как я полагаю, каждый из нас отдает себе полный отчет в том, что касается нашего отношения к жизни. Когда-то я имел обыкновение относиться к жизни, как к тюрьме. Теперь мое мироощущение коренным образом переменилось. Может быть, и вы…

Он осекся и покачал головой.

— Оставим, пожалуй, эту тему. Большое вам спасибо за то, что вы указали мне на те причины, которые побуждают меня посещать Алсатию. Вы оказались правы. И тем самым доказали, что вы не глупец и не простак, Брэд.

— Благодарю вас.

— По крайней мере, — решил уточнить Гренме, — я очень надеюсь, что вы не дурак. Так что теперь не разочаровывайте меня.

Он улыбнулся и, помахав на прощанье рукой, удалился с такой поспешностью, что Брэд даже рта не успел открыть.

Задумчиво он глядел вслед удаляющемуся полицейскому, так и не поняв, что он из себя представляет. Гренме был, безусловно, очень странной личностью. Но он не был ретро и не было причин для того, чтобы он мог им быть. Между теми, кто не в состоянии думать ни о чем ином, кроме своей более ранней жизни, и теми, кто об этом даже и не задумывался, имеется широкий спектр людей с различной степенью приверженности к своему прошлому. Но есть нечто общее для всех людей без исключения.

Все они завязли одной ногой в прошлом.

Глава 9

Холодная, зеленая вода кишела самыми разнообразными, зачастую даже загадочными силуэтами. Буйные водоросли покрывали дно, настоящий лес из далеко вытянутых, непрерывно перемещающихся щупалец, среди которых пряталась пригодная в пищу добыча. Ныряльщик-аквалангист заприметил среди них какой-то серебристый блеск. Остановился, поднял ружье для подводной охоты, выпустил из него серебристый стальной гарпун с зазубренным наконечником.

Изящное существо широко разинуло рот, корчась в предсмертных мучениях.

Карл Холден проводил время в свое удовольствие.

Смотав леску, он схватил одной рукой рыбу и энергично заработал ластами, поднимаясь на поверхность. После полумрака охраняемых глубин фермы в речном устье солнце казалось особенно ослепительным. С плота к нему протянулась рука и помогла выбраться. Карл со смехом сбросил с лица маску.

— Вот, смотрите, что мне удалось достать! — радостно кричал он. — В самом деле, большущий экземпляр! Засадил гарпун точно в жабры!