Смерть — это сон. Белая вдова

— Совершенно верно. И следует принять во внимание еще один немаловажный фактор. Мир сейчас стал совсем иным, Стивенс. Изменился биологический тип человека. Годы, последовавшие после Катастрофы, проделали огромную работу по искоренению некоторых характерных для людей вашей эпохи качеств и восприимчивости к определенным болезням. Диабет, гемофилия, эпилепсия нынче совершенно неизвестны. Только наиболее крепкие могли выжить в борьбе за существование. Это был период безжалостной выбраковки и закрепления новых качественных характеристик вследствие частых близкородственных связей. И все это происходило на высоком радиационном фоне с соответствующими мутациями. Короче говоря — может оказаться довольно нелегким делом отыскание подходящих для вашего организма частей тела.

— Однако их все-таки можно найти? Какая-то надежда на это имеется?

— Да, — признался Мэйн. — Но на это может потребоваться много времени — и обойдется очень недешево.

— Это мне понятно. — Брэд ощутил солоноватый вкус крови во рту и сообразил, что он прикусил губу. — Но, черт возьми, хоть какой-то шанс все же имеется!

Именно это и было самым для него теперь важным.

К огромным, всегда открытым настежь дверям Института Жизни вела необыкновенной ширины лестница, на ступеньках которой вполне можно было присесть всякому, кого не смущала твердость их или любопытные взгляды прохожих. Брэда не смущало ни то, ни другое. Всецело поглощенный только собственными мыслями, он присел на одну из ступенек и устремил куда-то вдаль отрешенный взор и, хотя и неплохо пригревало солнце, он никак не мог избавиться от того леденящего холода, который сковал его внутри.

Впереди его ожидала смерть.

Он всегда понимал, что рано или поздно, но умереть придется, однако сейчас все было совсем по-иному. Теперь, когда счет остававшейся ему жизни шел не на годы, а на дни, если не на часы. Он был в полном неведении в отношении этого. Зато он абсолютно точно знал одно. Без морфия он обречен на невыносимые предсмертные страдания — а морфия у него не было.

Институтский бухгалтер был непреклонен.

— Я очень сожалею, но ваш долг, поверьте мне, я нисколько не преувеличиваю, уже вырос до таких размеров, какие полностью лишают нас возможности дальнейшего предоставления кредита. А ведь даже несмотря на это, мы сочли возможным продолжение обследования вашего состояния и проведение консультаций.

— Это так благородно с вашей стороны.

— Даже поразительно. — Бухгалтер не уловил сарказма его замечания. — Только благодаря тому, что магистр Мэйн испытывает определенное чувство ответственности за вас, было достигнуто подобное соглашение, но за этот предел мы никак не в состоянии переступить.

— И мне придется влачить остаток дней своих в непрерывных мучениях?

— Разумеется, нет — мы же не дикари. В таких случаях, как ваш, эйтаназия проводится бесплатно. Ваша задолженность в таком случае… — Бухгалтер решил позволить себе даже пошутить немного. — Мы не можем выигрывать во всех без исключения случаях. Ведь верно? У каждой организации имеются определенные не совсем полновесные долги — ваш долг как раз один из таких. Как я полагаю, вам не захочется ждать очень долго. Так почему бы нам прямо сейчас и не определиться с датой проведения эйтаназии?

Брэд не определился с указанной датой. И не смог добиться кредита на приобретение морфия. Его можно было купить за деньги в любой аптеке, но денег у него не было. С деньгами можно было позволить себе очень многое. За деньги можно было даже приобрести возможность жить долго и счастливо.

Злость исказила его лицо, он закурил еще одну сигарету.

Наихудшим из всего этого было то, как всем, с кем только он ни сталкивался, удавалось заставлять его чувствовать себя непроходимым глупцом и даже слегка чокнутым. Секретарши, санитары в палатах, Мэйн, бухгалтер, даже другие товарищи по несчастью — пациенты Института, все они только так и не иначе относились к нему, едва заслышав о том, что ему грозит. Он умирал, но вместо сострадания все они выказывали только едва сдерживаемое раздражение. Он умирал — ну и что тут такого особого?

Так где же все-таки собака зарыта?

Это была совершенно естественная реакция — для них. Он сам, наверное, точно такие же чувства испытывал бы к человеку из средних веков, нуждающемуся в удалении аппендикса. О чем тут беспокоиться? Простейшая операция — и делу конец. Состоящая всего лишь из сна под наркозом и пробуждения. Но для подобного человека такого рода операция равносильна смерти. Он просто никак не в состоянии поверить, что снова проснется. Так что все это — лишь вопрос мировосприятия.

Брэд все еще продолжал оставаться человеком из средних веков.

Сигарета обожгла ему пальцы, и он отшвырнул подальше окурок, глядя на то, как он падает, продолжая испускать тонкую струйку сизого дыма. Пальцы его машинально опустились в карман за следующей сигаретой и коснулись визитной карточки. Он извлек ее и окинул взглядом.

Эту карточку дала ему Вельда. Визитную карточку Марка Велдона.

Велдона — знаменитого на весь Лондон богача.

Глава 14