Смерть говорит по-русски (Твой личный номер)

— Но тут некстати подоспели кубинцы и русские, и нам пришлось уносить ноги. Многих' ребят мы тогда потеряли, — рассказывал небритый плотный коротышка Фабрициус, к коже которого, казалось, навечно прилип африканский загар. Он весь как бы светился: глазки его слезились, кожа лоснилась, на толстых пальцах поблескивали перстни. Бледный, черноволосый и черноглазый Терлинк только мрачно кивал, подтверждая достоверность рассказа. Ему, как подумал Корсаков, видимо, доводилось попадать в плен: его нос и губы были расплющены, и все лицо изрыто такими шрамами, какие остаются после ударов прикладом или тяжелым солдатским ботинком. В тех местах, где бугрились шрамы, и без того бледное лицо Терлинка приобретало какой-то синюшный оттенок. Даже профессиональные боксеры редко украшены подобными отметинами, да тщедушный на вид Терлинк и не тянул на боксера. Третий бельгиец значился в списке как Жак Вьен — для него-то, собственно, и велся рассказ, так как он во время боев на подступах к Луанде служил, насколько смог расслышать Корсаков, инструктором в Заире, готовя правительственные войска к карательным операциям против катангских повстанцев. Благодаря безукоризненно правильному профилю Вьен мог показаться красавчиком, но лишь до тех пор, пока не поворачивался анфас. Тогда обнаруживалось, что его глаза посажены слишком близко друг к другу, да вдобавок еще скошены к переносице, отчего взгляд Вьена приобретал совершенно бессмысленное выражение. Наиболее симпатичными из всей компании Корсакову показались немцы Томас и Байтлих, однако первому впечатлению он привык не придавать никакого значения: на войне предоставляется вполне достаточно случаев, чтобы его проверить.

К трапу подрулил автобус «Мерседес», на который с легким удивлением посматривали пассажиры, потянувшиеся пешком через летное поле к зданию аэровокзала. Десять «специалистов», один из иранцев и Ла Барбера погрузились в автобус, иранец скомандовал шоферу: «Трогай», и автобус помчался к выезду с летного поля. По прекрасной объездной дороге они миновали Мешхед с его сияющими на ослепительном солнце разноцветными куполами и высящимися в центре многоэтажными зданиями европейской постройки. На дорожной развязке мелькнул указатель с названиями городов — Кучан, Серахс, Герат; водитель уверенно повернул на северо-восток, на Серахс, в сторону советской границы. Шоссе хотя и сузилось, но оставалось вполне приличным. Автобус время от времени обгонял, отчаянно сигналя, тяжелые грузовики, двигавшиеся на подъем в том же направлении. По обе стороны от дороги громоздились горы; чем дольше продолжался подъем, тем более резкими и зловещими становились их очертания, напоминая кинематографическую декорацию какой-нибудь кошмарной страны демонов. На многочисленных крутых поворотах водитель и не думал сбавлять скорость, хотя стена обрывистых скал порой прерывалась, открывая за столбиками ограждения пропасть в пару сотен метров глубиной, на дне которой пенилась горная речка. Эрхард Розе раскрыл рот, похожий на рот Щелкунчика, и обратился к Корсакову:

— Эй, Винс, скажи этому парню за рулем, чтобы он гнал потише. Лично я никуда не спешу, Корсаков произнес короткую фразу на фарси, шофер засмеялся и кивнул. Товарищи Корсакова с любопытством вслушивались в звуки незнакомого языка. Фабрициус спросил, перейдя на понятный всем английский:

— Как тебе удалось выучить ихнюю тарабарщину, Винc?

Корсакова передернуло — иранец рядом с водителем наверняка понимал английский, да и водитель скорее всего тоже. Пытаясь загладить бестактность, Корсаков возразил:

— На самом деле очень неплохой язык, не хуже любого другого. Пять лет назад в Северо-Западной провинции я служил инструктором у моджахедов, вот и пришлось выучиться говорить по-ихнему. Нанимали меня и платили саудовцы. Неплохое было время: под пули лезть не надо, а деньги положили очень хорошие. Жаль, не стали возобновлять контракт, но оно и понятно: у них благодаря мне появились свои инструкторы.

Разговор перекинулся на профессиональный риск, вызываемый подлостью работодателей. Общее мнение сводилось к тому, что едва ли не самое главное в деле наемника — это умение обеспечить себе получение гонорара после окончание контракта. Деятельность профессиональных солдат никогда не бывает вполне официальной, а значит, закон неблагосклонен к ним; часто очень трудно бывает доказать факт смерти наемника во время исполнения контракта, а значит, и получить страховку. Фабрициус заявил:

— Единственный выход для таких, как мы, — это обеспечить себе получение гонорара по частям через доверенных лиц. Заключаешь контракт — получил аванс; закупил оружие, если у нанимателя его нет, — еще часть; проработал три месяца — еще долю, и так далее. Как только денежки перестают капать, надо собирать манатки. Лучше всего было бы получать каждую неделю, как на заводе...

— Кристоф, ты бы тогда все пропил, — мрачно ухмыльнулся Терлинк.