Смерть грабителям, или Ускользнувшее счастье

— Кто ж ей паспорт в таком случае выдал? — изумился Филиппов, потом встряхнул головой. — О чём это я? Паспорт подделан, только вот надо было знать, что ребёнок сей утонул, а значит, лже-Анфиса из этого самого села…

— Или одной из соседних деревень, они же все там, возможно, дружны были.

— Вы правы. И если наша горничная паспорт сменила, значит, замешана в каких-то мелких делишках, или уже «отметилась» в чём-то более серьёзном.

— Видимо, но я-то… — чиновник для поручений опять тронул затылок, — попал, как кур в ощип. Стыдно мне, Владимир Гаврилович, что так вот… поймали меня, как желторотого цыплёнка…

— Ну, вы, батенька, про цыплёнка зря, — отмахнулся Филиппов. — Не только вы на эту удочку попались, возможно, и я так обмишулился.

— Но ведь не вы, а я упустил её.

— Ничего. Идите к доктору, Николай Семёнович, утро вечера мудренее.

Когда Власков вышел, Владимир Гаврилович остановился у стола и потрогал правый ус. Потом сказал вслух:

— Интересно получается.

Как и ожидалось, никого, даже слегка походившего на Мордовцева, ни по гостиницам, ни по постоялым дворам не наблюдалось. Руки у Лунащука опустились: найти в миллионном городе одного бандита, пусть даже и по фотографической карточке, представлялось невозможным. Бороду сбрил — и уже другой человек, об одежде и разговора не было. Скинул рабочую куртку, надел поддёвку, шубу с шапкой — и уже на свет народился купец какой-то там гильдии. О Весёлом речь особая: вдруг он ранее квартиру или угол снял? Угол-то вряд ли, не того полёта птица. Сам написал, что прибыл в столицу за улучшением финансового состояния, а вдруг эта цель побочная? И есть основная?

— Так вот, Владимир Гаврилович, поиски оказались безуспешными. По фотографической карточке никто из служащих гостиниц и постоялых дворов преступника не узнал. Хотел я направить агентов по близлежащим городкам и селениям, но не думаю, чтобы главарь шайки жил далеко от города. Ему надо раздавать указания, да и самому проверять, всё ли идёт по его плану.

— Да, здесь с вами соглашусь, — и Филиппов вкратце рассказал, какие приключения испытал на себе Николай Семёнович.

— Шустрая, однако, девица, — усмехнулся Михаил Александрович, — я больше в подозрении Антипа держал. А на неёникогда бы не подумал. Молодая девица с невинным личиком.

— Михаил Александрович, — укоризненно покачал головой Филиппов, — вы же служите в полиции и должны привыкнуть, что преступник, если он, — начальник сыскной полиции подбирал слова, — пусть будет так, хороший преступник, то ещё и очень хороший актёр, способный на себя примерять многие маски.

— Это так, Владимир Гаврилович, но хочется верить людям.

— Тоже верно, — согласился Филиппов. — Николай Семёнович выяснил, что наша девица прибыла к нам из Москвы, а родилась в селе Комаровка Вышневецкого уезда. Так вот, любезный Михаил Александрович, свяжитесь опять же со становым приставом и получите от него сведения, кто в этом самом селе, или рядом расположенных, за последние пять, нет, пожалуй, десять лет получал паспорт для проживания в других губерниях.

— Вы полагаете, что лже-Анфиса была знакома с утопшей?

— Такой возможности исключать нельзя. Вы бы стали выправлять поддельный паспорт на несуществующую фамилию?

— Скорее нет, чем да.

— Вот именно. Таким образом, искать Анфису Комарову — бесполезное занятие, она наверняка подстраховалась…

— Или Митька Весёлый подстраховал, — дополнил Лунащук.

— Или Митька Весёлый, — повторил вслед за Михаилом Александровичем Филиппов.

Доктор Власкова ободрил. Анфиса ударила его вазой, сильно, но только содрала на затылке кожу и ввела чиновника для поручений в бессознательное состояние. Голова болела, но теперь не так сильно, как прежде. Поэтому Николай Семёнович направился на Фонтанку, в квартиру господина Преображенского, намериваясь найти что-либо, могущее помочь в поисках горничной.

Но Анфиса, видимо, была опытной и после себя не оставила ничего, даже булавки и заколки.

Чиновник для поручений, наверное, в десятый раз присаживался на пустой стул (на второй он небрежно бросил пальто и шапку). Осматривал комнату внимательным взглядом, насколько позволяла гудящая голова. Поднимался и вновь выдвигал ящики, заглядывал на полки, под кровать.

— Бессмысленно, — бросил он самому себе вслух и начал спускаться по лестнице. Нахмурился, хотел коснуться затылка, но тут же замер и вслед за этим опрометью бросился в портерную.

Антип, как обычно в последнее время, сидел за столом, медленно потягивал пиво и выглядел угрюмым. Николай Семёнович вышел из заведения и только после того, как осмотрелся, заметил сыскного агента. Подошёл.

— Здравия желаю, — совсем тихо произнёс полицейский надзиратель.

Власков кивнул головой.

— Как наш себя ведёт?

— Тихо — сидит в портерной с самого утра, пьёт, я бы сказал, умеренно, ни с кем в разговоры не вступает.

— Ну, к нему же кто-то подсаживается?

— Так точно, но он только зыркнет на севшего и дальше в кружку смотрит. Ваше благородие, я за губами слежу — нет, ни с кем в разговоры не вступает.

— А горничная? — с замиранием сердца спросил Николай Семёнович.