Смерть и приятные голоса (= Губительно приятные голоса)

Она ушла, а я все стоял на месте, одурев от счастья. И все смотрел и смотрел ей вслед, до тех пор пока она не скрылась из виду. А потом мне пришлось как оглашенному нестись вспять, к дверям, а от дверей - на выложенный булыжником двор, нарядно-белый в утренних лучах, по которому разгуливали холеные голуби. Деловито воркуя, они зорко поглядывали по сторонам: не принес ли им кто чего-нибудь вкусненького. Я тоже успел к ним привязаться и даже сегодня не забыл сунуть в карман кусок булки. Однако общаться с ними мне было некогда, наскоро раскрошив булку, я швырнул им крошки. Обычно я дожидался платы за это лакомство: они садились мне на руку или на плечо. Однако Эвелин должна была уже скоро подойти. Я толкнул тяжелые двери конюшни-гаража и вывел на волю мою скромную спортивную машинку, столько раз меня выручавшую! Я только-только успел смахнуть пыль с сидений и ветрового стекла, как появилась Эвелин. Через несколько секунд темный дом, кованые узорчатые ворота и столбы с насмешливыми мудрыми обезьянами остались позади. Перед нами снова была открытая дорога.

Мне не верилось, что оно еще возможно - подобное счастье.

Глава 15

Нет, совершенно не верилось, что мы вдвоем несемся с ветерком по дороге, я и она. Рядом со мной сидела девушка, которая еще два дня назад, как мне казалось, не замечала никого кроме Джима, потом мне пришлось пережить еще одно жестокое разочарование - это когда она уехала с Марселем в Чод, и у них обоих был такой радостный вид... Теперь моим терзаниям пришел конец. Она тут, со мной, она близко ко мне наклонилась, чтобы удобнее было смотреть в низенькое ветровое стекло, а возможно, и потому, что просто хотела показать, что ей хорошо, оттого что мы наконец действительно одни, совсем одни, в первый раз. Я был настолько взбудоражен и опьянен ее близостью, что долго больше ни о чем не мог думать. Я молча крутил рулевое колесо, наслаждаясь этими восхитительными минутами, радуясь, что впереди еще целый день, и никто не сможет нам помешать.

Перекусили мы в той самой гостинице, а потом решили взобраться на зеленевший сзади холм по извилистой и довольно пологой тропке. Ласково пригревало солнце, небо было безмятежно голубым, но на горизонте клубились сбившиеся в кучу облака, легкий ветерок доносил откуда-то аромат дрока. Вокруг не было ни души. На травке - мирно паслась овца, а мы, улегшись неподалеку от нее, смотрели на раскинувшуюся под нами деревушку, на небольшую речку, на острый шпиль церковки и на амбары. В памяти моей даже начали всплывать обрывки стихов, когда-то заученных в школе.

- Как тут спокойно!- восхитился я.- Иногда мне кажется, что лучше всего жить в таком вот месте, до самой смерти. Но думаю, в какой-то момент эта идиллия надоест.- Я порывисто обернулся к Эвелин: - Как бы я хотел, чтобы нам сегодня не нужно было возвращаться... если бы не это дурацкое завтрашнее дознание... А ты?

В ее вопрошающих глазах я увидел целое море тревоги и смятения.

- Я бы хотела, чтобы мы вообще никогда туда не возвращались!произнесла она тихим страстным голосом.

- Правда?- выпалил я, но это признание почему-то жутко меня смутило, я повел себя как настоящий болван. Вместо того чтобы ответить что-то подобающее, я стал с притворным интересом разглядывать деревенские домики.

- Но снять такой домик, наверное, слишком дорого,- пробормотал я.

Эвелин искоса на меня посмотрела.

- Если правда то, что мне сказали,- сказала она,- тебе этого и не нужно.

Я почти не сомневался, что ей все уже известно, но тем не менее эти ее слова застали мня врасплох. Я не знал, как себя вести: сделать вид, что отношусь к планам Марселя как к забавной шутке, или серьезно с ней все обсудить и заодно выяснить, что думают все остальные? В результате мой сбивчивый ответ получился серьезным наполовину... или шутливым наполовину.

- Ах вот ты о чем... Да ну, глупости все это. Ты же знаешь Марселя. По крайней мере о том, что он страшный болтун. Между прочим, благодаря его длинному языку за завтраком все смотрели на меня как на коварного врага.

Эвелин тихонько сжала мой локоть.

- Ты, наверное, очень растерялся?

Ее голос был полон грусти и сочувствия, как будто она хотела сказать: "меня они тоже замучили своей ненавистью". Я благодарно стиснул ее ласковую руку.

- Ты ведь знаешь,- запальчиво произнес я,- я никогда не стал бы напрашиваться, еще неизвестно, стоит ли все эти разговоры принимать всерьез. Это он сам придумал такую штуку, у него, видите ли, возникла прихоть. Я был потрясен не меньше, чем все остальные. Но если он действительно все это оформит, мне-то что делать?

- Что делать?- на лице ее отразилось напряженное участие, она действительно хотела мне помочь. Я снова благодарно сжал ее пальчики.

- Вот именно! Как мне быть? Официально отказаться я не могу. Если Марсель захочет оформить акт дарения, воспрепятствовать ему будет невозможно, он не обязан даже мне об этом сообщать. Но... если все так и будет, что мне делать дальше? Видимо, как приличный человек, я обязан все вернуть Урсуле и Джиму?