Смерть и Возрождение (СИ)

Томас кричал, не слыша своего крика. Видения, пощадившие его отца, обрушились на него полной мерой — хруст черепа матери под ударом мясницкого тесака и её захлебнувшийся вопль, роды Люсиль, её кровь — на простынях, на сорочке, на хрипло кричавшем младенце. Кровь, которой кашляла отравленная Энола. Везде кровь. Везде смерть. Никакой надежды.

Эшу сосредоточенно вытягивал сеть проклятия из всех троих — тонкие кроваво-черные нити из Эдит, толстые сопротивляющиеся и извивающиеся жгуты из Люсиль; из Томаса проклятие выходило плотными сгустками неправильной формы, с каждым ударом пульса, с каждым криком. Эшу не смотрел на кровь на губах Люсиль, на слезы Эдит, не слышал криков Томаса. Ему было интересно, интереснее, чем с Эдвардом, потому что у этих троих проклятие было общим. Оно норовило забиться обратно, но Эшу его не пускал. Между ним и сидхе повисла черно-красная сеть — нити, жилы, сгустки. Солнце катилось вниз, где-то за плечом Эшу пересыпала песок из ладони в ладонь Туу-Тикки, сидел и ждал неподвижный, как кони, прибой и ветер Эдвард. Время шло. Эшу раз за разом обшаривал сидхе волнами своей магии, стараясь не пропустить ни ниточки, ни капли. Наконец он подсек проклятие, рыча, свернул его в кокон и заковал защитой.

— Все, — сказал он и запястьем вытер пот со лба. — В воду. С головой.

Томас упал назад. Люсиль рухнула набок, начала отплевываться — ей в рот попал песок. Эдит обмякла и ссутулилась, тяжело дыша. А потом — первой — начала снимать одежду.

— Томас, Люсиль — в воду. Раздевайтесь. Сейчас, — велел Эдвард.

Туу-Тикки тоже принялась обнажаться . Аккуратно сложила джинсы, положила на них свитер и топ, лифчик и трусики, рядом поставила свои тяжелые ботинки, в ботинки засунула носки. Помогла Эдит сложить одежду на травяной кочке, вынула шпильки из ее волос.

Люсиль потянула через голову платье, сняла рубашку и белье. Сложила. Посмотрела на свою грудь, потрогала. Вздохнула и разулась. Ее кожу моментально покрыли крупные мурашки.

Томас освобождался от одежды, не поднимаясь. Выпутался из жилета, стянул сорочку, обрывая пуговицы, спихал с себя штаны. Извиваясь, освободился от трусов и носков. Встал на четвереньки, сгорбившись и глядя в землю. Потом, шатаясь, поднялся.

Туу-Тикки взяла Эдит за руку и повела ее к воде.

— Хороша, — кинул ей вслед Эшу.

— Не для тебя ягодка росла, — обернулась Туу-Тикки.

Эшу пакостно усмехнулся.

— Иди-иди. Для меня вырос корешок.

Люсиль уверенно шагала к воде. К коням, которые сгрудились на линии прибоя и ждали.

— Лошадки, — радостно сказала она. — Лошадки, вы меня покатаете?

Ближайший к ней морской конь фыркнул и подошел поближе. Пихнул Люсиль головой в сторону открытой воды. Люсиль взяла его за гриву и пошла в воду, не замечая, насколько вода холодна.

Туу-Тикки торопила Эдит войти в океан. До глубокой воды было далеко, Туу-Тикки хотелось пробежаться, но Эдит едва переставляла ноги. Войдя в воду по колени, Эдит обхватила себя за плечи, жалобно посмотрела на Туу-Тикки.

— Пойдем, — сказала та. — Я-то умею плавать.

Томас на подгибающихся ногах дошел до воды, споткнулся о кучу водорослей, едва не упал. Но удержался на ногах, врезавшись в плечо ближайшего коня. Тот фыркнул, изогнулся, поддерживая Томаса.

— Лошадка, — отстраненно произнес Томас, вцепился в гриву и потащился на глубину за конем.

Высокая волна едва не сбила Эдит с ног. А может, это была не волна. Или не просто волна, а та, которую подняли ноги морских лошадей. Эдит всей кожей чувствовала их холодное влажное дыхание, они заслоняли солнце, терлись мокрыми боками о плечи. Туу-Тикки гладила их шкуры, улыбалась и вела Эдит все глубже в воду. По пояс, по грудь, по плечи — а потом дно ушло из-под ног, и Эдит ухнула в звонкую плотную воду с головой. Вскрикнула от неожиданности, рот наполнился соленой горечью, взмахнула руками, уцепилась за что попало — за конскую гриву. Было холодно, и чисто, и радостно, и тело внезапно наполнилось ликующей свободой. Конь поплыл, и Эдит поплыла вместе с конем прочь от постылой земли, от людей, от бед и горестей. Туу-Тикки, оседлав коня, плыла рядом, смеясь, как шальная русалка.

Эдит не сразу расслышала голос Томаса.

— Эдит, — кричал он. — Эдит, нам нужно вернуться! Ритуал! Мы не закончили!

— Я не хочу, — откликнулась Люсиль. — Я хочу туда! — она показала рукой на запад, в открытое море.

Туу-Тикки развернула своего скакуна и направила к берегу. Он выгибал шею, перебирал ногами на месте, но Туу-Тикки оказалась упрямее. Она даже смогла ухватить за гриву коня Эдит и теперь направляла к берегу сразу пару чудесных созданий. Эдит вздохнула, посмотрела на летящую к суше птицу и попросила своего коня:

— Отнеси меня на берег. Пожалуйста.

Томас тем временем перескочил на коня Люсиль, которая отбивалась и вопила, и погнал его на берег. Пару раз Люсиль крепко попала ему локтями по ребрам, один раз чуть не разбила нос, дернув голову назад. Эшу на берегу смотрел на них и хохотал. Эдвард сидел на песке и первый раз в жизни не мог встать.