Смерть леди Далгат. Исчезновение дочери Уинтера

За спиной Меркатор, недалеко от фонтана, калианец жонглировал пылающими факелами, глухо гудевшими при каждом перевороте.

– По правде сказать, да. Свежеотрезанный палец свидетельствует о том, что жертва недавно была жива. А также подчеркивает серьезность намерений похитителя.

– Ты и раньше так делал, да?

– Нам с Адрианом платят не за смазливое личико.

– И не за умственные способности. – В словах Меркатор не было злобы, оно скорее напоминало конструктивную критику.

Ройс не любил критику, ни конструктивную, ни какую-либо еще, и уж определенно не в том случае, когда речь шла о его профессиональных качествах. Можно было только подивиться самоуверенности этой мир, считавшей, что сумеет просветить его по части шантажа и принуждения. Судя по ее виду, значительную часть времени она проводила, роясь в мусоре в поисках еды или выпрашивая подаяние на улице.

Люди в ярких одеждах танцевали, взявшись за руки, вокруг трех скрипачей. Танцоры раскраснелись от усилий и алкоголя. Ройсу трудно было поверить, что он и эти создания принадлежат к одному виду.

– Герцогиня хочет, чтобы у нас получилось, – сказала Меркатор. – Поскольку на весах ее жизнь и она знает мужа лучше, чем кто-либо из нас, разумно предположить, что у нее намного больше возможностей снабдить нас убедительными доказательствами, которые заставят его действовать. Ты не согласен?

Ройс не ответил. Концепция выглядела простой, но он все равно дважды проиграл ее в уме, выискивая ошибку. Ничего не нашел, за исключением того, что герцогиня могла зашифровать сообщение, понятное только герцогу, которое выдаст, где она находится. Но это маловероятно.

– Что? – спросила Меркатор.

– Ничего, – покачал головой Ройс.

– Ты удивлен. Я вижу это по твоему лицу. Ты не предполагал, что мир умеет думать.

Ройс пожал плечами и хмуро покосился на гуляк, которые смеялись и отплясывали так, словно обезумели от лихорадки.

– Не сочти за неуважение. Обычно я удивляюсь, если хоть кто-то умеет думать.

– Но насколько труднее признать это в моем случае, ведь я мир и женщина. Ты полагал, что я не способна на такое, верно?

Она угадала, и еще год назад подобное признание нисколько не потревожило бы Ройса, однако год назад он считал себя человеком. Когда Ройс обнаружил, что сам является мир, ему стало непросто думать о полукровках как о низших существах. Непросто, но не невозможно. У него не было эльфийских черт, и это позволяло Ройсу надеяться, что в его крови почти нет скверны. Это был слабый, неубедительный аргумент, но предрассудки являлись разновидностью страха, а страх часто бывал бессмысленным. Беспочвенные тревоги допускали нелепые объяснения. По крайней мере, в тихих, контролируемых уголках сознания Ройса. Эти тщательно выстроенные конструкции обычно рассыпались, столкнувшись с реальностью в лице испачканной синей краской мир, в которой не было ничего низшего.

– Да, – признал он.

На лице Меркатор не отразилось ни обиды, ни гнева. Она кивнула, продолжая улыбаться:

– И что теперь?

– Мы ждем Роланда Вайберга. Капитан городской стражи должен встретиться с нами здесь. Его не было в караульном помещении, но я сказал одному из стражников, что нашел герцогиню, и тот вызвался немедленно привести капитана. Надеюсь, он не солгал и не преувеличил.

– Ты не упомянул обо мне?

– Нет, но в чем проблема, даже если бы упомянул?

Меркатор вздохнула:

– Проблема могла бы возникнуть. У людей немало предрассудков насчет моего народа. Мы не такие, как вы думаете. Не мы уничтожили империю. Мы не ленивы и не глупы, не выродки. Не разносчики болезней и не каннибалы, не крадем младенцев и не поклоняемся Уберлину. Мы такие же, как все, разве что более беспомощные, потому что общество нас ненавидит. Нас вынуждают жить в грязи и отчаянии, а потом клеймят, будто мы сами выбрали такую жизнь. Ирония в том, что в прежние времена нас считали высшей расой по сравнению с людьми. Надо полагать, ты об этом не знал. Слово «мир» происходит от слова «майр», которое в старой речи означало «сын». А также было титулом, вроде «сэра» перед именем рыцаря. Сопоставив эти факты, можно догадаться, что наш род весьма недурен. И лишь после падения Мерредидда, провинции старой империи, которой правили мир, это слово стало звучать унизительно.

– Все это противоречит моему пониманию истории.

– История, какую знаешь ты, ошибочна. История не есть истина. Ты ведь не настолько глуп, чтобы этого не понимать?

Танцоры ушли, и на середину площади выкатились акробаты. Их встретили аплодисментами. Мужчины в обтягивающей одежде прыгали, кувыркались и карабкались друг на друга, создавая человеческие лестницы.

– А откуда тебе знать, что твоя история не лжива? – усмехнулся Ройс.