Смерть, любовь и мужчины Елены Майоровой

«Ты трус, Шерстюк, какой же ты трус, а ведь осталось чуть-чуть, эх…» Я бормочу: «Я с любого камня в море прыгаю, я на турнике солнце кручу…» — «Помолчи».

Ты никогда не могла мне этого простить, чаще смеялась, но иногда обхватывала лицо руками и говорила: «Я никогда тебе этого не прощу, ну как же ты мог так струсить? Ты трус, Шерстюк».

Конечно, если подумать, то эта история — тоже о том, как они любили друг друга. Он так страдал из-за того, что не оправдал ее надежд на этих качелях. Она по-настоящему переживала из-за того, что он не самый храбрый на свете. Ей хотелось, чтобы он во всем был лучше всех.

Сергей не зря так болезненно воспринял тот случай. Пройдет немало лет, и не только он — мы все содрогнемся от страха и боли. Такой бесстрашной окажется Лена Майорова.

Маша из «Трех сестер» — самый сложный, противоречивый персонаж в пьесе. Интеллигентная и прекрасная, как все лучшие чеховские женщины, она не слишком терпеливая, совсем не кроткая, она ропщет из-за того, что судьба выдает ей крохи счастья, как нищенке на паперти. Ефремов правильно выбрал актрису на эту роль — Майорову. Именно она могла сыграть совершенно другую Машу, какой еще не видела сцена МХАТа. Но работа превратилась в пытку. Ефремов со своей отвергнутой рукой и таким же сердцем орал на Лену, грозился снять с роли. Она чувствовала себя загнанной. «И уже в себя не верила», — это ее слова. Сексопатолог может подтвердить: если отвергнутый мужчина постоянно находится рядом с объектом своих желаний, он стремится к возбужденным, нервным отношениям. Это его компенсация, иногда почти полноценная. Тем более в контакте режиссер — актриса, в котором вся власть у одного. У Елены Майоровой было свое прочтение образа, Ефремов требовал другого: «К себе, к себе и познавай характер. Она резкая, грубая, она и врезать может». Лена кричала, что это хамство. Он в ответ: «Это вы хамы, вы!» В результате выиграл театр. Маша — Майорова, уставшая от несправедливости и унижений, не прятала ни свою запретную страсть к женатому человеку, ни свою трагедию, раздавившую обычную женскую жизнь. Она стонала, как от ран, расставаясь с Вершининым. Она говорила низким, хрипловатым голосом, в котором, конечно, не было ни резкости, ни грубости. Она была предельно откровенной. Не в роли. Не в позе. Это кровоточило отчаяние гордой женщины. Женщины, которая не видела ни света, ни выхода. Людмила Петрушевская написала, что Маша — лучшая роль Майоровой. А эта писательница знает, что это такое — прожить чужую трагедию, как свою. Это был успех, но такая честная и страстная актриса, как Елена Майорова, пришла бы к нему и нормальным путем. Для того чтобы хорошая актриса сыграла трагическую роль, ее в принципе не нужно сознательно доводить до отчаяния на каждой репетиции. Говорили, что Лену Майорову пугала необходимость в следующем сезоне вернуться к роли Маши. То есть были вещи, которых и она боялась. Причем, как оказалось, больше смерти.

(УКРАДЕННАЯ КНИГА)

27 января 1997 года.

«…Тихонечко листал на больничной койке газету, натыкаюсь…

МХАТ им. Чехова… 24 — «Тойбеле и ее демон» И. Зингера. Вместо Елены Майоровой, трагически ушедшей из жизни, эту ее звездную роль превосходно играет Оксана Мысина.

Театр им. МОССОВЕТА… 25 — «Милый друг»…

Я понимаю, что хочу или другое читать: «Идите на звезду Елену Майорову», или ничего не читать, ну чтоб газеты об этих двух театрах вообще никогда не упоминали. Я когда по двору своему иду, так вроде и не знаю, что вот он, Театр им. Моссовета. Театры — убийцы? Не-е-ет. Это уж я скорее. А могу ведь и так: я. А театры — скорее врачи: могут залечить, зарезать, но и вылечить, надежду дать; я не знаю, кому так было больно в театре, но кто еще так по-детски любил театр, как Леночка?»

Если пойти по пути размышлений Сергея Шерстюка, можно, наверное, так подытожить. Она любила театр, что причиняло ей сильную боль. Было немало людей, которые доводили эту ее боль до крайности. Кто скажет, выживает ли в таком случае любовь? Вот она и выбрала боль без любви. «Я — артистка». Вряд ли она представляла себе, что любимый и любящий человек легко назовет себя убийцей.

Кошмар, конечно. За два месяца до смерти Лена Майорова даст последнее интервью в гостиной Ксении Лариной из «Эхо Москвы»:

«— Кто помогает тебе жить этой жизнью?

— Да. У меня муж есть, очень хороший. Сереженька Шерстюк. Он, наверное, сейчас слушает меня. Он художник. Не был бы он художником…

— Два сумасшедших…

— Ну, конечно. Мы оба… я тоже художник в большом смысле слова, так что мы оба сумасшедшенькие, конечно. Иногда кто-то трезвее, кто-то опьяняется больше. Но в принципе как-то взаимозаменяемы, помогаем друг другу, стараемся, что ж делать».

Знала ли она в тот момент на самом деле, что делать? Повторюсь: криминалисты и психологи считают, что такой вариант ухода мог быть только спланированным заранее.

ГЛАВА 13