Смерть лорда Эдвера

Я решил, что если бы объектом пародии был я, то наверняка сильно обиделся бы. Конечно, я постарался бы ничем не выдать своих чувств, но скажу совершенно определенно: мне бы это не понравилось. Нужно обладать исключительным чувством юмора и великодушием, чтобы оценить такое безжалостное шаржирование.

Едва лишь я подумал об этом, как приятный хрипловатый смех со сцены эхом отозвался у меня за спиной. Я обернулся. За мной сидела та, которую так смешно передразнивали сейчас на эстраде: леди Эдвер, более известная как мисс Джейн Уилкинсон.

Я сразу понял, что об обиде здесь не может быть и речи. Взволнованная актриса, подавшись вперед и приоткрыв рот от удовольствия, восхищенно смотрела на сцену.

Когда номер закончился, она засмеялась, громко захлопала и наклонилась к своему спутнику, рослому, симпатичному мужчине, напоминавшему внешностью греческого бога. Это был Брайен Мартин, один из популярнейших актеров кино. Джейн Уилкинсон снималась с ним в нескольких фильмах.

– Замечательно, правда? – спросила леди Эдвер.

Он засмеялся.

– Ты так взволнована, Джейн.

– Эта актриса просто великолепна! Даже чересчур. Лучше, чем я ожидала.

Я не услышал, что ответил ей приятно удивленный Мартин. Карлотта Адамс начала следующую пародию.

После спектакля мы с Пуаро решили поужинать в отеле "Савой". По забавной, на мой взгляд, случайности, за соседним столиком оказались леди Эдвер, Брайен Мартин и еще двое, которых я не знал. В тот самый момент, когда я говорил об этом Пуаро, в зал вошли мужчина и женщина и сели за следующий столик. Лицо женщины было удивительно знакомым, но какой-то миг я, как ни странно, не мог узнать его.

Потом я вдруг понял, что это Карлотта Адамс. Ее спутника я не знал. Это был выхоленный джентльмен с веселым, но пустым выражением лица. Мне такие не нравятся.

Карлотта Адамс была в черном неприметном платье. Ее лицо, подвижное и чувственное, нельзя было назвать особо привлекательным, но оно прекрасно подходило для подражания. Такие лица легко приобретают черты чужого характера, но своего не имеют.

Я стал делиться своими размышлениями с Пуаро. Он внимательно слушал, слегка склонив набок свою яйцевидную голову, и в то же время бросал внимательные взгляды на оба столика.

– Так, значит, это леди Эдвер? Да, припоминаю, я видел ее в спектакле. Она belle femme1.

– И к тому же отличная актриса.

– Возможно.

– Похоже, вы не совсем убеждены в этом.

– Думаю, что ее актерские способности зависят от обстановки, мой друг. Для того, чтобы она играла хорошо, пьеса должна быть о ней и для нее. Если она играет главную роль и вся пьеса вращается вокруг нее – да, тогда я с вами согласен. Но я сомневаюсь, что она сможет сыграть должным образом маленькую роль или даже, что называется, характерную роль. Мне кажется, что она из тех женщин, которые интересуются только собой.

Пуаро помолчал и потом совершенно неожиданно добавил:

– Таких людей поджидает в жизни большая опасность.

– Опасность? – удивился я.

– Я вижу, mon ami2, что вас удивило это слово. Да, именно опасность, потому что такие женщины заняты только собственной персоной и не замечают происходящего вокруг. А ведь жизнь – это миллион противоборствующих интересов и конфликтных отношений между людьми. Нет, такие женщины видят только свой собственный путь вперед, и поэтому рано или поздно их ждет катастрофа.

Я всерьез заинтересовался. Подобное не приходило мне в голову.

– А вторая женщина? – спросил я. – Мисс Адамс?

Пуаро перевел взгляд на другой столик.

– Ну и что же вы хотите узнать от меня? – улыбнулся он.

– Какое она производит на вас впечатление?

– Mon cher3, вы хотите, чтобы я, как гадалка, предсказывал судьбу по линиям ладони?

– У вас это получается лучше, чем у других, – заметил я.

– Вы слишком высокого мнения о моих способностях, Гастингс, это очень трогательно. Но разве вы не знаете, мой друг, что душа каждого из нас – это тайна за семью печатями, это лабиринт конфликтующих эмоций, страстей и склонностей. Mais oui, c'est vrai4. Можно делать сколько угодно предположений насчет того или другого человека, но в девяти случаях из десяти обязательно ошибешься.

– Эркюль Пуаро не ошибается, – улыбнулся я.

– Ошибается даже Эркюль Пуаро! О! Я знаю, что вы считаете меня тщеславным, но, уверяю вас, я очень скромный человек.

Я засмеялся.

– Вы – и скромный!

– Именно так. Правда, о своих усах я могу сказать без ложной скромности: ни у кого в Лондоне я таких не видел.

– И не увидите, – сказал я сдержанно. – В этом отношении вам нечего опасаться. Так вы ничего не скажете о Карлотте Адамс?

– Elle est artiste!5 – ответил Пуаро просто. – Этим все сказано, не правда ли?

– Но вы не считаете, что ее поджидает в жизни опасность?

– Это можно сказать о любом из нас, – серьезно заметил Пуаро. – Несчастья и испытания подкарауливают нас повсюду. Но вернемся к вашему вопросу. Я думаю, мисс Адамс преуспеет в жизни. Она умна – и не только. Ну, а что касается опасности, да, ее опасность тоже не минует.

– Какого рода?

– Любовь к деньгам. Она может увести с прямой дороги здравомыслия и осмотрительности.