Смерть лорда Эджвера

Пуаро ответил не сразу. И мне сейчас кажется, что тогда он сделал это умышленно. Он хотел подтолкнуть ее к дальнейшим вопросам. Он догадался, что она нетерпелива по характеру. Что она хочет получать все и сразу.

– Он боялся чего-то? Расскажите мне. Расскажите. Я должна знать. Кого он боялся? Почему? Что он сказал вам? Ой, ну почему вы молчите?

Я тогда подумал, что ее спокойствие напускное. Что оно скоро будет сломлено. Она подалась вперед, нервно сплетая и расплетая пальцы лежавших на коленях рук.

– То, что происходило между мной и лордом Эджвером, конфиденциально, – медленно проговорил Пуаро.

Ее взгляд не отрывался от его лица.

– Тогда разговор шел о семье… в том смысле, что он наверняка должен был касаться семьи. О, вот вы сидите тут и мучаете меня! Почему вы не хотите рассказывать? Мне надо знать. Для меня это важно. Поверьте мне.

И опять Пуаро медленно покачал головой. Очевидно, что он пребывал в глубоком недоумении.

– Месье Пуаро. – Джеральдин выпрямилась. – Я его дочь. Я вправе знать, чего мой отец боялся в последний день своей жизни. Нечестно оставлять меня в неведении. Нечестно по отношению к нему… не рассказывать мне.

– Значит, вы были так сильно привязаны к отцу, мадемуазель? – мягко спросил Пуаро.

Она отпрянула, словно ужаленная.

– Привязана? – прошептала она. – Привязана. Я… я…

Неожиданно ее самообладание рухнуло. Из горла Джеральдин вырвался смех. Девушка откинулась на спинку и продолжала и продолжала хохотать.

– Как забавно, – между приступами смеха сказала она. – Как забавно… спрашивать об этом.

Истерический смех не остался незамеченным. Дверь открылась, и вошла мисс Кэрролл. Она была уверенной в себе и деловитой.

– Успокойся, Джеральдин, дорогая, не надо так. Тише. Я настаиваю. Нет. Прекращай. Я говорю серьезно. Немедленно прекращай.

Ее решительные действия возымели эффект. Джеральдин перестала смеяться, вытерла глаза и села ровно.

– Простите, – негромко сказала она. – Со мной никогда такого не случалось.

Мисс Кэрролл все еще с беспокойством смотрела на нее.

– Я в порядке, мисс Кэрролл. Это было глупо с моей стороны.

Она вдруг улыбнулась. Улыбка получилась горькой. Девушка сидела с прямой спиной и смотрела в никуда.

– Он спросил у меня, – бесстрастно и четко произнесла она, – была ли я привязана к отцу.

Мисс Кэрролл издала неопределенный звук, похожий на кудахтанье. Он свидетельствовал о ее нерешительности. Джеральдин же презрительно продолжила:

– Интересно, что лучше: говорить правду или лгать? Говорить правду, я думаю. Я не была привязана к отцу. Я ненавидела его.

– Джеральдин, дорогая…

– Зачем притворяться? Вы не ненавидели его, потому что он до вас не дотрагивался! Вы были одной из немногих, кого он не терроризировал! Вы воспринимали его как работодателя, который платил вам хорошее годовое жалованье. Его гнев и странности вас не интересовали – вы их игнорировали. Я знаю, что бы вы сказали – «каждый должен с чем-то мириться». Вы всегда были жизнерадостны и равнодушны. Вы очень сильная женщина. Вы вообще не человек. Но ведь вы могли в любую минуту уйти из дома. А я не могла. Мое место было здесь.

– Послушай, Джеральдин, я думаю, не стоит углубляться во все это. Часто случается, когда отец и дочь не находят общего языка. И чем меньше об этом будут говорить, тем лучше, я уверена.

Джеральдин повернулась к ней спиной и обратилась к моему другу:

– Месье Пуаро, я ненавидела своего отца. Я рада, что он мертв. Для меня это означает свободу, свободу и независимость. Я ни в малейшей степени не горю желанием найти убийцу. Насколько можно судить, у человека, который убил его, на это имелись причины, причем веские, если оценивать их по его действиям.

Пуаро устремил на нее задумчивый взгляд:

– Это слишком опасный взгляд, чтобы придерживаться его, мадемуазель.

– Если кого-то вздернут, это вернет отца к жизни?

– Нет, – сухо ответил Пуаро. – Но может спасти жизнь другим невинным людям.

– Я не понимаю.

– Человек, который убил один раз, мадемуазель, почти наверняка убьет снова, а может, еще раз и еще.

– Я в это не верю. Нет… только не нормальный человек.

– Вы имеете в виду человека, страдающего манией убийства? Да, это верно. Одна жизнь отнята – возможно, после страшной борьбы с совестью убийцы. Потом – когда возникает угроза – второе убийство дается гораздо легче в моральном плане. При малейшем подозрении следует третье. Так постепенно возникает гордость своим мастерством – убийство становится métier[31]. И совершается почти с наслаждением.

Девушка спрятала лицо в ладонях.

– Ужасно. Ужасно. Это неправда.

– Предположим, я сказал бы вам, что это уже случилось? Что убийца – чтобы спасти себя – убил во второй раз?

– Что это значит, месье Пуаро? – вскричала мисс Кэрролл. – Еще одно убийство? Где? Кого?

Мой друг покачал головой.

– Это было всего лишь иллюстрацией. Прошу простить меня.

– О, ясно. На мгновение я и в самом деле подумала… Итак, Джеральдин, надеюсь, ты закончила нести полнейшую чушь?

– Как я вижу, вы на моей стороне, – сказал Пуаро с легким поклоном.