Смерть лорда Эджвера

Мой друг словно успокоился после нашей страшной находки. Пока в квартире работала полиция, пока проводился опрос жильцов дома, пока выполнялись внушающие ужас процедуры, сопутствующие любому убийству, он оставался отстраненным – на удивление спокойным – и держался как сторонний наблюдатель. И сейчас, когда Пуаро замолчал на полуслове, у него в глазах появилось то же самое отстраненное, задумчивое выражение.

– Мы, Гастингс, не можем тратить время на сожаления, – негромко сказал он. – У нас нет времени на «если бы». Несчастный молодой человек, который сейчас мертв, хотел что-то сказать нам. И мы уже знаем, что это было нечто очень важное – в противном случае его не убили бы. Так как он уже ничего не сможет нам рассказать, мы должны сами догадаться. Мы должны сами догадаться – и для этого у нас имеется одна крохотная подсказка.

– Париж, – сказал я.

– Да, Париж. – Пуаро встал и заходил взад-вперед. – В этом деле было много упоминаний о Париже, но, к несчастью, в связи с различными обстоятельствами. Есть слово «Париж», выгравированное на золотой коробочке. Париж в ноябре прошлого года. Тогда там была мисс Адамс; возможно, и Росс тоже там был. Был ли там кто-то еще, кого знал Росс? Кого он видел в обществе мисс Адамс при каких-то особых обстоятельствах?

– Мы не сможем этого узнать, – сказал я.

– Напротив, сможем. И узнаем! Возможности человеческого мозга, Гастингс, безграничны. Какие еще упоминания о Париже связаны с этим делом? Есть невысокая женщина в пенсне, которая заезжала за коробочкой к ювелиру. Знал ли ее Росс? Герцог Мертон находился в Париже, когда было совершено преступление. Париж, Париж, Париж. Лорд Эджвер собирался в Париж… А! Возможно, тут у нас что-то есть. А не убили ли его для того, чтобы помешать поездке в Париж?

Пуаро снова сел и свел брови к переносице. Я буквально ощущал исходившие от него волны усиленной умственной работы.

– Что произошло за обедом? – пробормотал он. – Самое обычное слово или фраза, должно быть, открыло Дональду Россу значимость тех сведений, которыми он обладал. То есть до того момента он не знал, насколько они важны. Было ли там какое-то упоминание о Франции? О Париже? На вашем конце стола, я имею в виду.

– Слово «Париж» упоминалось, но в совершенно другой связи.

Я рассказал об оплошности Джейн Уилкинсон.

– Это, вероятно, все объясняет, – задумчиво проговорил Пуаро. – Слова «Париж» оказалось достаточно – во взаимосвязи с чем-то другим. Но что это другое? На что смотрел Росс? Или о чем он говорил, когда это слово было произнесено?

– Он рассказывал о шотландских суевериях.

– А его взгляд был направлен… куда?

– Не могу сказать точно. Думаю, он смотрел в тот конец стола, где сидела миссис Уидберн.

– Кто сидел рядом с ней?

– Герцог Мертон, потом Джейн Уилкинсон, потом какой-то незнакомый мне тип.

– Месье le Duc… Вполне возможно, что он смотрел на месье le Duc, когда было произнесено слово «Париж». Не забывайте, герцог был – или считается, что был, – в Париже в момент преступления. А наш друг Росс неожиданно вспомнил нечто такое, что показало бы, что Мертон в Париже не был.

– Мой дорогой Пуаро!..

– Да, вы воспринимаете это как полнейший абсурд. И все тоже. Был у месье le Duc мотив для преступления? Да, причем сильный. Но вот предположить, что он это преступление совершил, – о, какой абсурд! Ведь он так богат, он занимает такое важное положение в обществе, он прославился своим благородным характером… Никто не станет внимательно изучать его алиби. Однако сфабриковать алиби в большом отеле несложно. Пройти мимо стойки администратора, вернуться – такое под силу любому. Скажите, Гастингс, Росс что-нибудь сказал, когда произнесли слово «Париж»? Он проявил какие-то эмоции?

– Я точно помню, как он резко втянул в себя воздух.

– А как он держался, когда разговаривал с вами? Был озадачен? Смущен?

– Именно таким он и был.

– Précisément[69]. Ему в голову приходит идея. Он считает ее нелепой! Абсурдной! И все же… он сомневается, стоит ли говорить о ней. Он хочет сначала посоветоваться со мной. Но увы! Когда он принимает решение, меня уже там нет.

– Если бы он рассказал мне чуть больше, – посетовал я.

– Да. Если бы… Кто в этот момент был рядом с вами?

– Ну, практически все. Все прощались с миссис Уидберн. Я не обратил внимания…

Пуаро опять встал.

– Неужели я все это время ошибался? – пробормотал он, расхаживая по комнате. – Неужели я ошибался все это время?

Я смотрел на него с сочувствием. Правда, я не знал, какие идеи роились у него в голове. «Закрытый, как устрица», – сказал о нем Джепп, и эти слова инспектора Скотланд-Ярда довольно точно описывали Пуаро. Мне было известно одно: сейчас, конкретно в этот момент, он воюет с самим собой.

– Как бы то ни было, – сказал я, – это убийство нельзя повесить на Рональда Марша.

– Это довод в его пользу, – рассеянно проговорил мой друг. – Однако сейчас это нас не заботит.

Он неожиданно, как и в прошлый раз, сел.

– Я не мог так сильно ошибаться, Гастингс. Помните, я как-то поставил перед собой пять вопросов?

– Что-то смутно припоминаю.