Смерть на Кикладах

– Катерина, ну так зови Костаса, и дело с концом! Свадьба ваша тоже не за горами, пусть тренируется, – скомандовал он старшей горничной, продолжая грызть яблоко. – Вдвоем вы точно со всем управитесь!

– Ой, правда можно? – мгновенно обрадовалась та. – А то он стесняется, говорит, что матушка Ирини его гоняет. Ну, он, конечно, бывает шумноват… Такой балбес! И как я собралась за него замуж?

– Очень удачно собралась, – улыбнулся Алекс. – Костас – отличный парень: добрый, надежный и толковый. Зови! Под мою ответственность.

Катерина, не откладывая, набрала телефон жениха и сообщила ему решение Алекса. В ответ в трубке раздался такой дикий рев радости, что Катерина вспыхнула от смущения и поспешила поскорее нажать кнопку сброса.

Алекс снова весело рассмеялся, помахал на прощание рукой красной как маков цвет смущенной горничной и, продолжая хрустеть сочным яблоком, отправился в своей номер немного отдохнуть перед праздничным ужином.

Приняв душ, надев легкий халат и попутно захватив с собой пришедшую на его имя корреспонденцию, он вышел на балкон своего номера, откуда открывался потрясающий вид на живописную бухту Хоры.

Дневная жара уже спала, свежий ветер с моря – отличительная черта Наксоса – приятно холодил и освежал кожу.

Алекс распечатывал конверты и быстро просматривая содержание писем, откладывал их в сторону, прижимая к столу тяжелой стеклянной пепельницей, чтобы ветер не подхватил белые листки и не разметал их по воздуху. Сам Смолев уже лет пятнадцать не курил, но попросил в номер пепельницу, чтобы использовать ее как пресс-папье. В конвертах, в основном, были предложения и буклеты от местных виноделов, с которыми он вступил в ознакомительную переписку по предложению Димитроса.

Островитяне не особо жаловали электронную почту, а кто-то из них и вовсе никогда о ней не слышал. Работая десятилетиями на земле, они были поборниками старых традиций во всем, и замечательные достижения прогресса в сфере коммуникаций были для них словно песок, летящий по ветру. Сегодня одно выдумают, завтра другое! – рассуждали они, – такая суета не для нас. Вино не терпит суеты. Чем плохи старые добрые письма в конвертах?

И здесь Смолев был вполне с ними согласен. Поэтому он и сам планомерно и не спеша исследовал остров, его возможности и виноградники. Идея приобрести собственный виноградник и самому заняться виноделием не отпускала его по-прежнему.

Среди десятка писем от виноделов Алекс обнаружил и отложил в сторону плотный конверт с мадридским штемпелем, на котором в разделе «отправитель» значилось: «Благотворительный Фонд Карлоса и Долорес Мойя, Мадрид».

Видимо, там были документы, о которых писал ему покойный синьор Мойя в прощальном письме, прося его стать полномочным представителем своего Благотворительного Фонда на острове.

Смолев дал себе обещание, что безусловно выполнит волю покойного, но с документами, которые надо читать внимательно, он ознакомится завтра, после праздника.

Складывая просмотренные письма обратно, в стопку, он заметил небольшой узкий конверт, на который раньше не обратил внимания.

На конверте значилось: «Милостивому государю, господину Смолеву А. В., Наксос, вилла „Афродита“, нумер одиннадцатый».

Что это еще за шутки, подумал Алекс. Катерина развлекается?

Присмотревшись повнимательнее к почерку на конверте, он покачал головой. Почерк был крупный, уверенный, размашистый и писали металлическим пером, судя по характерному нажиму и прописи букв. Еще и завитки, петли и хвостики для украшения. Что же это может быть?!

Он с нетерпением вскрыл конверт.

«Милостивейший государь Александр Владимирович!

Соблаговолите принять искренние заверения в глубоком уважении и сердечную благодарность за Вашу бесценную помощь, что Вы оказали при разрешении известной Вам проблемы.

Проявленный Вами талант наблюдательности и врожденный такт позволили разрешиться делу как нельзя лучше.

Мы рады, что сможем насладиться оставшимся месяцем на вилле «Афродита», зная, что наше пребывание на этом чудесном острове ничто более не омрачит. Впрочем, все в руках Создателя.

Мы были бы счастливы встретиться с Вами и побеседовать в удобное для Вас время по крайне важному для нас вопросу.

Ваш покорный слуга

Николай Францевич Ф. и его супруга Перренель.

Писано 15 августа 200… года, два часа пятнадцать минут пополудни»