Смерть на Параде Победы

Рявкнул он больше для Алтунина, чтобы тот в чувство пришел поскорее, но задержанный вдруг обиделся.

— Что вы на меня кричите?! — возмутился он, не замечая того, что сам сорвался на крик. — Я вам не подчиняюсь! Я, как военнопленный, с вами вообще никакого дела иметь не желаю!

— Военнопленный?! — возмутился в свою очередь Алтунин. — Бандит ты, а не военнопленный! Война закончилась, а ты…

В приоткрывшуюся дверь заглянул один из доставивших задержанного сержантов. Увидел, что вмешательства не требуется, и закрыл дверь.

— Моя война с вами никогда не закончится! — выкрикнул задержанный, брызгая слюной на три метра. — Даже когда я умру!

— Вот тебе! — Алтунин сложил пальцы правой руки в кукиш и сунул под нос задержанному.

Велик был соблазн съездить гада по морде, но удалось сдержаться.

— Капитан Алтунин! — начальник ударил кулаком по столу. — Сесть и молчать!

Команда была неуставной, но Алтунин подчинился. Даже что-то вроде «извините» пробормотал, несмотря на приказ молчать. Задержанный тоже умолк. Сидел раскрасневшийся, снова смотрел на плакат, явно стараясь казаться спокойным, но вот с пальцами рук ничего сделать не мог — то сплетал их, то расплетал обратно.

— Вам, капитан, я объявляю выговор, — сказал начальник отдела, не глядя на Алтунина. — А вам, Соловьев, я хочу сказать одно — вы подонок и мразь, не заслуживающая даже обращения «гражданин». Вы — кусок дерьма, которое смыло половодьем. В архивах мы все сохраним, все, как было, запишем. Так что можете не беспокоиться.

Соловьев молчал, но теперь уже смотрел в пол.

Начальник отдела нажал кнопку звонка, укрепленную на стене, с таким расчетом, чтобы ее не было видно под столешницей.

— Увести! — сказал он вошедшим сержантам.

Соловьев продолжал сидеть в той же позе. Пальцами уже не дрыгал. Сержанты подошли к нему и уже собирались поднять и увести силой, когда он сказал:

— Я буду говорить…

Ефремов мигнул сержантам и те вышли.

— Только не подумайте, что я рассчитываю на снисхождение или очень волнуюсь по поводу того, что вы напишете в моем деле. Но вот к этому, что вы мне сейчас показали, я не имею никакого касательства… И вообще ничего об этом не знаю. Догадывался, что Иван с Павлом и Остапом что-то делают тайком от нас, но не мог предположить…

— Одну минуточку, — попросил начальник, вставая из-за стола. — Алтунин, садись сюда, здесь писать удобней…

Алтунин пересел, положил перед собой несколько чистых листов бумаги (бланков вечно не хватало), макнул в чернильницу перо и застыл в позе прилежного ученика. Начальник выглянул в коридор, приказал конвоиру снять с Соловьева наручники, угостил его папиросой, сел на тот стул, где раньше сидел Алтунин, и начал задавать вопросы.

— Сколько человек в вашей группе?

— Семь, — ответил задержанный и тут же поправился. — Было семь. Сейчас остались четверо. Одного убили, другой, мы думали, что исчез, но вы мне сейчас его фотографию показали, значит, — он у вас, я тоже у вас.

— Назовите всех.

— Командир «Алексей», но на самом деле он Фридрих Бильфингер, майор, пришел в абвер из люфтваффе. Второй — это я, мое звание гауптманн. Я заместитель командира. Третий — «Георгий», лейтенант Звягин Михаил Аристархович, погиб в апреле этого года на Кунцевском шоссе. Четвертый — «Иван», его настоящего имени я не знаю. Он вор-рецидивист откуда-то из Замоскворечья, знаток Москвы. Пятый — «Павел», на самом деле он рижский немец Карл Граль. Он и шестой — «Николай», фотографию которого вы мне показали, специалисты по техническим средствам. А седьмой — «Остап», он же Петр Карпенко, киевлянин, боксер, чемпион каких-то соревнований. Силен и ловок, но умом не блещет.

— А кто блещет?

— Бильфингер. Он очень умен и очень предан Великой Германии… — Соловьев загасил папиросу в пепельнице и поправился: — Идее Великой Германии.

— К какой структуре вы относитесь?

— Абвер. Восьмисотая дивизия особого назначения «Бранденбург». Восемьсот первый полк, специальная группа «Йот-Фау-Цет-один».

— Ваше задание?

— Убить Сталина.

Перо зацепилось за бумагу, и Алтунин посадил небольшую кляксу. Осторожно промокнул ее уголком папье-маше и продолжил писать. Краем глаза заметил, как вытянулось лицо начальника отдела. В МУРе информация о готовящемся покушении на Сталина, про которое Алтунин узнал от Ряботенко, не озвучивалась.

— Как вы собирались это сделать? — продолжил допрос майор.

— Один раз, в апреле, напали на машины кортежа на Кунцевском шоссе, подбили все три, но оказалось, что мы ошиблись. Сталина там не было. Непонятно почему. Потом человек Бильфингера, у него есть человек в московской милиции, старый агент…

Алтунин и Ефремов переглянулись.

— Так вот, этот человек подтвердил, что Сталин жив. Кто-то из вашего руководства был у него в Кремле. Мы обосновались на заводе и начали подготовку к новой акции. То, что война закончилась, не имело никакого значения. Для Бильфингера. И для меня тоже, во всяком случае, мне так казалось…

— Как вы очутились на авторемонтном заводе?