Смерть-остров

Одна нога всё-таки уцелела. В толпе таких же изувеченных людей Чусов, опираясь на палку, подобранную на дороге, с трудом доковылял до обрыва. Сверху всё происходящее казалось фантастической картиной. Туда и сюда сновали маленькие люди, некоторые падали с трапа в холодную воду, другие доставали их баграми. Погрузка на баржи шла полным ходом, но отплытие каравана задерживалось по уважительным причинам. До заявленных шести тысяч не хватало каких-то пятидесяти человек. Это небольшая цифра, но наверху требовали отчитаться за количественную составляющую. За месяц в Томск должно было прийти несколько составов ещё с двадцатью пятью тысячами спецпереселенцев, их всех надо было отправить в спецпоселения. Первые шесть тысяч на двух баржах надлежало отправить сразу после ледохода. Баржи пойдут с небольшим перерывом.

Обь трудно расставалась с ледяным основанием. В верховьях реки вода уже вышла из берегов, и ледоход пошёл в низовья, а у Колпашева ещё стоял крепкий и основательный лёд. Тем временем на железнодорожных путях скопились вновь прибывшие составы со спецконтингентом, а первые баржи ещё не ушли. По плану, спущенному из центра, они уже должны были вернуться, чтобы забрать новое пополнение. К тому же катастрофически не хватало конвоя для охраны спецпереселенцев. Егор Павлович не понаслышке знал проблемы по погрузке и организации работы каравана.

Чусов стоял в толпе арестантов, пригнанных сюда по недоброй воле Алексея Роднина. Если до этого у Егора Павловича сохранялась надежда, что с ним разберутся, извинятся, отпустят, восстановят в правах и на службе, то здесь, стоя на обрыве, он понял, что обратного пути нет. Отсюда дорога только в одну сторону. Никто не станет исправлять ошибку. Нет такой силы, чтобы исправить её. Егор Павлович понимал, что и сам он мог допустить такую же ошибку в отношении другого человека. Теперь вот случилось с ним. Лес рубят — щепки летят. Стоять было тяжело, ноги не держали. Егор Павлович взглянул на конвойного, тот махнул рукой, мол, садись на землю.

Погрузка затянулась. Внутренности баржи были разделены перегородками. Кузнецов распорядился отделить мужчин от женщин, и это решение привело Колубаева в состояние полного изумления. Если весь путь эти мазурики ехали в поезде без всяких перегородок и пользовались одной парашей на всех, то какого чёрта надо разделять их на баржах? Где ум у начальства? Эти вопросы Колубаев задал самому себе, разумеется, мысленно, а вслух сказал Кузнецову, мол, «так точно» и лихо козырнул. Мигом распорядился поставить перегородки на баржах. Пусть деклассированные элементы едут раздельно, хотя вместе им было бы веселее. С этими мыслями Колубаев поднялся на обрыв, где увидел толпу сидящих и лежащих на земле людей.

— Отставить! Подъём! — проорал Колубаев, но люди не пошевелились. Это были арестованные по политическим мотивам. Их привезли из следственных изоляторов ГПУ под видом деклассированных переселенцев. Избитые, полуживые люди не могли встать; Колубаев знал, что они не встанут. Эти люди понимают, что их везут на смерть, и от этого им уже ничего не страшно. Колубаев развернулся и пошёл в другую сторону. Надо перетащить вредителей советского строя на баржи, пока не приехал Кузнецов. Сами они не дойдут. Вскоре подогнали свежую роту конвойных из подразделения ГПУ. Колубаев посмотрел на нашивки, но в рассветном мраке не понял, у кого и сколько кубарей на петлицах. Товарищ Долгих всё-таки поставил, хоть и с большой неохотой, резолюцию на запросе по откомандированию младшего оперсостава ГПУ с целью формирования каравана в установленные партией и правительством сроки.

— Кто у вас старший? — крикнул Колубаев, чувствуя налитый металлом голос. Впервые он командовал ротой из чекистского подразделения. Хоть в этом повезло, теперь будет о чём рассказать внукам.

— Помощник уполномоченного Фрол Панин, — сказал высокий румяный парень с русым чубчиком. Совсем малолетка, по виду ещё восемнадцати нет, но Колубаев присмотрелся и понял, что помощник уполномоченного значительно старше, чем выглядит.

— Ты, Панин, чё стоишь, как гопник у фонаря? — вздёрнулся Колубаев, но Панин не дослушал, отвернулся и спрыгнул под обрыв, видимо, побежал делать рекогносцировку. Колубаев чуть не задохнулся от гнева, но сдержал себя, поняв, что переборщил с командой. Гэпэушникам не нравится, когда им отдают приказы. А этот молодой да ранний. Руководство края перебросило резервы ГПУ для организации работы со спецпереселенцами, Москва с нетерпением ждёт отчётов, здесь уж не до командного тона. Скорее бы первый караван ушёл, а дальше всё пойдёт как по маслу. Но дело по организации погрузки шло медленно; истощённые люди падали с трапов, их отлавливали баграми, далеко по реке разносились крики и стоны. На берегу лежали искалеченные арестанты, которые не могли без чужой помощи спуститься вниз по обрыву. Колубаев подогнал ещё одну роту конвойных, в этот раз из тех, кто выполнит любой приказ без оглядки на чужое начальство.