Смерть пахнет сандалом

– О-хо-хо, выдергивай давай эти нити заблуждений и страданий! – Тут он напрягся и выдрал себе целый клочок бороды. Швырнул его на землю, с подбородка покатились капельки алой крови. Когда он ухватил еще кусок и собрался выдрать и его, Сунь Мэйнян, вся в слезах, рухнула на колени перед уездным. Прелестная женщина, она не могла не вызывать восхищения. Глядя на него, она чарующим голосом взмолилась:

– Пощади моего батюшку, начальник…

Уездный прищурился, на лице отразилось некоторое изумление, а вроде бы даже радость, а больше всего – растроганность, губы шевельнулись, и он то ли произнес вслух, то ли нет:

– Это ты…

– Встань, дочка. – Из глаз Сунь Бина брызнули слезы, и он негромко добавил: – Не надо никого просить…

Начальник Цянь сначала растерялся, потом открыто рассмеялся. А отсмеявшись, сказал:

– Вы считаете, я действительно хочу, чтобы Сунь Бин выщипал бороду? Он сегодня хоть и проиграл, таких прекрасных бород, как у него, в Поднебесной немного найдется. Он сам желает это сделать, а мне этого не хочется! Цель сегодняшнего состязания, во-первых, умерить его заносчивость, а во-вторых, добавить вам всем радости. Сунь Бин, я признаю тебя невиновным, носи свою бороду и исполняй свои прекрасные арии!

Сунь Бин опустился на колени и поклонился.

Толпа долго охала и вздыхала.

От шэньши неслись безудержные восхваления.

Мэйнян стояла на коленях и взирала лишь на обворожительное лицо начальника Цяня.

– Дочь семьи Сунь справедлива и бескорыстна, она женщина с мужским характером, такое поистине редко встречается. – Уездный Цянь повернулся к чиновнику, ведавшему налогообложением: – Жалую ей лян серебра!

Глава 6. Поединок ножек

1

Висящая высоко в небесах ясная полная луна похожа на обнаженную красавицу. Только что колотушка отбила третью стражу, в уездном городе покой и тишина. Свежий ветерок летней ночи несет запахи растительного и животного мира, все вокруг накрыла украшенная жемчужинами бескрайняя дымка. Нагая луна озаряет блуждающую по собственному двору Сунь Мэйнян. Она тоже обнажена, тело сверкает под луной. Лунный свет струится, как вода, а она, словно большая серебристая рыба, купается в нем. Это полностью распустившийся цветок, до конца созревший плод, молодое здоровое тело. Все безупречно от головы до ног – исключая ноги. Кожа блестит, лишь один шрам прячется на затылке под густыми волосами.

Этот шрам – след укуса востромордой ослицы в детстве. В то время она только научилась ползать. Она не знала, что ее мать уже наглоталась опиума и, раскинувшись на кане, вознеслась в мир иной. Забраться на аккуратно одетое тело матери для Мэйнян было все равно, что покорить горный хребет. Хотелось есть, хотелось попить молока, она попила, но хотелось еще, и она захныкала. Потом свалилась с кана и заплакала пуще прежнего. Вокруг никого не было. Она выбралась на улицу. Почуяла запах молока. Увидела сосущего молоко осленка. Его маму, известную своим норовом, хозяин привязал под ивой. Девочка подползла к ослихе и хотела посоперничать с осленком за молоко. Рассерженная ослиха разинула рот, укусила ее за голову, качнула пару раз и отбросила далеко в сторону. Кровь залила маленькое тельце. Мэйнян разревелась в голос, плач напугал соседей. Жалостливая соседка подняла ее с земли и засыпала рану известью, чтобы остановить кровь. Рана оказалась очень большой, все были уверены, что она умрет. Даже талантливый отец тоже не сомневался, что она помрет, но она оказалась стойкой и выжила. Правда, до пятнадцати лет оставалась худой, а на затылке красовался большой шрам. Вместе с труппой отца она много где побывала, выступала на сцене в ролях детей, маленьких демонов, котят. Когда ей исполнилось пятнадцать, Мэйнян потянулась вверх, как всходы зерновых под весенним дождем после долгой засухи. В шестнадцать у нее выросли пышные волосы на голове, как взрываются обильными побегами ветви поваленной ивы. Черные волосы вскоре скрыли шрам на затылке. К семнадцати годам кожа у нее налилась жирком, и тогда все поняли, что она все же девочка. А до этого из-за больших ног и редких волос в труппе все считали ее лысым мальчишкой. В восемнадцать она стала самой красивой девушкой в Гаоми. Народ с сожалением говорил:

– Если бы не большие ноги, то ее могли бы выбрать наложницей императора!