Смерть под колоколом

Любой гражданин империи, независимо от социального происхождения и достатка, мог стать наместником округа, сдав официальные экзамены. В этом отношении китайская государственная система была наиболее демократичной из современных ей, поскольку в Европе тогда царило феодальное право.

Срок службы судьи составлял три года. Потом его переводили на другое место и в свое время выдвигали на должность наместника области, если он заслуживал этого своей усердной работой. Менее одаренные чиновники почти всю жизнь оставались в прежнем звании.

Судья заведовал большим штатом, в него входили стражники, писцы, тюремный надзиратель, судебный врач и посыльные. Они только выполняли свои обычные обязанности и никак не были связаны с расследованием преступлений.

Этим занимался сам судья вместе с тремя-четырьмя надежными помощниками, которых он выбирал сам в начале своей карьеры. Они следовали за ним всюду, куда бы его ни перевели. Эти помощники по положению стояли выше работников суда. У них не было родственных связей среди местных жителей, и поэтому им было легче оставаться беспристрастными. Исходя из тех же соображений, ни один чиновник не мог стать наместником того округа, где он родился и вырос.

В этом романе представлена общая картина типичного заседания в средневековом китайском суде. Иллюстрация на с. 61 показывает устройство зала судебных заседаний. Когда шло слушание дела, судья сидел на возвышении, за большим столом, а рядом с ним стояли помощники и писцы. Судейский стол был накрыт красной скатертью, свисавшей спереди до самого пола.

На столе всегда имелся набор обычных принадлежностей: камни для растирания красной и черной туши, две кисточки для письма и бамбуковые палочки в овальном футляре. Они служили для того, чтобы отсчитывать удары, которые назначались преступнику. Если стражникам приказывалось ударить его десять раз, судья бросал десять палочек на пол перед возвышением. При каждом нанесенном ударе, начальник стражи откладывал одну палочку в сторону.

Также на столе лежала большая квадратная печать и судейский молоток. Последний не похож на тот, что использовался западными судьями, это продолговатый кусок дерева длиной около одного чи, на китайском он называется цзин тан му — «дерево, устрашающее зал».

Стражники стояли друг напротив друга перед возвышением, выстроившись в два ряда. Истец и обвиняемый должны были опускаться на колени перед возвышением на голые каменные плиты и оставаться в этом положении в течение всего слушания.

Защитников им иметь не полагалось, и они не могли представить свидетелей, поэтому обычно их участь была незавидной. Все заседание строилось таким образом, чтобы служить средством предупреждения преступлений, демонстрировать людям, какие ужасные последствия имеют нарушения закона. Как правило, в день слушались три дела — утром, в полдень и после полудня.

Один из главных принципов древнего китайского законодательства гласил, что преступник не может быть признан виновным, пока сам не сознается в своем преступлении. Когда против виновных в тяжких преступлениях были собраны неоспоримые доказательства, к ним применялись узаконенные пытки, чтобы они не избежали наказания: их били кнутом, бамбуковыми палками, заковывали в колодки. К этим дозволенным мерам судьи часто добавляли более суровые наказания. Однако если обвиняемый получал тяжкие увечья или умирал под пыткой, судья и все его подчиненные наказывались, как правило, очень сурово, вплоть до смертной казни. Многие судьи больше полагались на свою проницательность и знание людской натуры, чем на применение пыток.

Китайская средневековая судебная система работала хорошо. Строгий контроль вышестоящих властей предотвращал крайности, общественное мнение также держало в узде жестоких или безответственных начальников. Смертные приговоры должны были получить одобрение более высоких инстанций, и каждый обвиняемый мог обратиться с жалобой, которая, случалось, доходила до самого императора. Судье не разрешалось допрашивать преступника с глазу на глаз, слушания дел должны были проходить публично. Все происходящее на этих заседаниях скрупулезно фиксировали, и отправляли отчеты в высшие инстанции для контроля.

Читатель, наверное, задумается над тем, как же писцы могли точно записать все, что происходило на суде, без использования стенографии. Но китайский письменный язык уже сам по себе является стенографическим. Так, фразу, состоящую более чем из двадцати слов, можно свести всего к четырем иероглифам. Кроме того, существовали несколько систем скорописи, в которых иероглифы, состоявшие из нескольких росчерков кистью, заменялись одной закорючкой. Когда я служил в Китае, то видел, как китайские клерки поразительно точно записывают длинные разговоры.

Добавлю также, что старинный письменный язык Китая, как правило, не имел знаков пунктуации и что никакой разницы между заглавными и строчными знаками в китайском нет. Подделка предсмертного письма, о которой идет речь в главе 14, была бы невозможна при алфавитной системе письма.