Смерть под псевдонимом

Я задумался: стоит ли раскрыться Робину? Ведь я стремился сохранить в тайне сведения об истинной личности Доринды, поскольку читающая публика могла не очень-то обрадоваться, узнав, что ее книги написаны мужчиной. Про обнародование того факта, что автор к тому же является и геем, и вампиром, речи вообще быть не могло. А полицейским чинам, возможно, придется как-то комментировать случившееся, и если возникнет шумиха, то я не хотел бы быть в ее центре. Вполне естественное желание для вампира.

Хотя, быть может, Робин и согласится сохранить мое признание в тайне, в том числе и от своих коллег.

— Робин, если я кое о чем тебе расскажу, сможет ли это остаться между нами?

Его правая бровь слегка приподнялась.

— Ну… вполне возможно, Саймон. Но ты ведь понимаешь, что я не могу ничего обещать. Если то, что ты скажешь, будет иметь непосредственное отношение к убийству, то я не смогу утаивать информацию.

Иного ответа я и не ждал. А… ладно! Была не была!

— Именно я и есть Доринда Дарлингтон. Вот почему я знаю, что эта женщина — самозванка.

У Робина отвисла челюсть.

Но очень скоро он пришел в себя и принялся переваривать полученную информацию. Похоже, что теперь из-за своей откровенности я стал первым в списке подозреваемых.

Глава 12

Однако, поразмыслив, я пришел к выводу, что мне не о чем беспокоиться — вряд ли меня можно всерьез заподозрить в убийстве лже-Доринды. В конце концов, я все время был на виду с того момента, как она покинула гостиную и отправилась навстречу своей смерти.

— Ладно, Саймон, — вымолвил Робин. — Продолжим наш разговор попозже. А пока я пойду посмотрю, что там снаружи.

Я согласно кивнул, и Робин ушел. У меня было достаточно времени, чтобы обеспечить себе алиби.

Но сначала я должен был вновь предстать перед очами Нины и леди Гермионы. Мне не терпелось остаться с Ниной наедине и вытянуть из нее всю правду. Я был убежден, что о цели приезда убиенной в Кинсейл-Хаус она знает гораздо больше, чем пытается представить. Если, конечно, Нина вообще не является руководителем всей этой аферы. Однако даже в ее планах вряд ли был предусмотрен смертельный исход.

К тому моменту, когда я опять появился в гостиной, к леди Гермионе, по всей видимости, вернулось ее привычное хладнокровие.

— …И в самом деле, Нина, — строго говорила графиня, — я абсолютно не понимаю, зачем ты подвергла всех нас… — Заметив меня, она прервалась. — Ну что, доктор Керби-Джонс? Что ваш друг из полиции может сказать по поводу этого ужасного происшествия?

Вопрос она задала таким тоном, что можно было подумать, будто бедняга Робин приперся в Кинсейл-Хаус опустошать мусорные баки.

Нина с веселым недоумением посмотрела на хозяйку дома, затем перевела взгляд на меня.

— Да, Саймон, расскажи-ка нам, что говорит этот очаровательный коп. Кто главный подозреваемый? Ты? — Она насмешливо приподняла брови.

Меня вдруг охватило жуткое подозрение: а не сама ли Нина убила лже-Доринду? И вообще… Не срежиссировала ли она все это ради того, чтобы сотворить сенсацию? Я уже представлял заголовки газет — какая-нибудь чушь о гее, убившем женщину, отстаивая свой женский образ писательницы-детективщицы. В результате подобной рекламы объемы продаж, несомненно, увеличились бы, однако меня такая перспектива отнюдь не радовала.

Я вспомнил реакцию Нины в момент обнаружения мертвого тела. Ей, конечно, всегда были присущи хладнокровие и расчетливость, однако вряд ли она обладает столь хорошими актерскими способностями. При виде трупа лже-Доринды ее удивление — равно как и ужас — было, похоже, неподдельным. Хотя если она все спланировала заранее, то ей, возможно, все же удалось одурачить меня, заставить поверить в подлинность своего потрясения.

Прекратив строить бесполезные догадки, я сердито посмотрел на Нину.

— Не болтай ерунды! Ты ведь прекрасно знаешь, что с того момента, как Доринда — или кто она там — покинула гостиную, я все время был не один. До тех самых пор, пока не обнаружил на террасе, неподалеку от ее мертвого тела, именно тебя. — Я зловеще усмехнулся. — Создается впечатление, дорогая Нина, что именно ты и столкнула ту урну ей на голову незадолго до моего появления на террасе.

— Ну и кто из нас болтает ерунду? Если уж на то пошло, то у меня просто не хватит сил, чтобы сбросить эту урну! Ни на Доринду, ни на кого-либо еще!

Все это время леди Гермиона наблюдала за нами с выражением откровенной неприязни на лице.

— Вы оба ведете себя самым неподобающим образом! — громко фыркнула она. — Но должна заметить, Нина, что ты немного лукавишь, пытаясь убедить нас, что тебе не по силам сдвинуть ту урну. Она весит около пятнадцати килограммов… ну, может, чуть больше с учетом земли и цветов. Не сомневаюсь, что уж такую-то тяжесть ты сумела бы сковырнуть на голову несчастной.

— Поосторожней, Гермиона! — Голос Нины вибрировал от возмущения.

Графиня вспыхнула и не проронила больше ни слова.

По-видимому, у Нины имелись какие-то козыри против нашей хозяйки. Что же именно? Похоже, что убиенная и никем (уж мной-то — точно) не оплаканная лже-Доринда являлась не единственной любительницей шантажа.