Смерть под старой ивой. Приступ жадности

Напиток оказался отменный, горячий и крепкий. Смакуя его, Гуров старался не обдумывать предстоящее дело, понимая, что нужна чистая, свежая голова без готовых версий. Нельзя терять свежесть непосредственного восприятия. Ведь действовать придется в незнакомой ситуации, причем безошибочно. Тем более, с чем предстоит иметь дело – тоже лес темный. И не факт, что кто-то или что-то ждет, не исключено, что сценарий уже написан, подготовлен и, если никто или ничто не помешает, будет разыгран как по нотам.

Поэтому сейчас можно пить кофе, смотреть по телевизору красочные, бессмысленные клипы и листать выдержанную, проверенную временем прессу.

Как все-таки интересно меняется все вокруг! Казалось бы, совсем недавно в аэропортах и времени-то не ощущалось, а теперь каждая минута чем-то да отличалась – запах кофе, резкая струя антисептика, духи мимоидущей дамы, – каждое мгновение имеет свой собственный запах и даже, возможно, вкус. А может, все дело в том, что самолеты научились летать и в плохую погоду? Поэтому и не теряется, как раньше, представление о том, который час, а то и число. Нет плакатов с девушками, призывающими экономить время, летая «Аэрофлотом», информация выводится на табло, не так раздражают бубнильщики, объявляющие рейсы. Живи, летай и радуйся!

Так, господин полковник, отставить рефлексию и воспоминания. Времени радоваться уже не осталось, пора, перекрестившись, следовать на борт.

Напевая про себя «Славное море – священный Байкал», Гуров отправился будить друга. Станислав всхрапнул сквозь сон, спросил: «Что, идем? Ага» – и они отправились на посадку. Прошли в салон, поздоровались, расположились в креслах, и вот уже время вылета подошло – правда, сам вылет почему-то откладывался.

– Славное море, священный Байкал… – промурлыкал Станислав. – Ну что, в шахматы партейку? – После визита в Нижний Новгород он не на шутку увлекся благородной игрой и даже откопал на антресолях магнитную доску с фигурками. Ее и прихватил с собой в дорогу.

– Давай, славный корабль, омулевая бочка… ну вот пристала, а?

– В самом деле, чего только не… – Крячко не успел договорить, как с заднего ряда грянула именно эта песня в классическом хоровом исполнении.

– Надо же, какая популярная композиция, – хмыкнул Лев Иванович, – кто бы мог подумать.

– Я про нее в последний раз в «Мастере и Маргарите» читал, – припомнил Крячко.

Стюардесса, ослепительно улыбаясь, поспешила на звук, послышался ее приятный голос, мягко, но безапелляционно предписывающий выключить мобильные телефоны и позабыть о них до конца рейса. Партия в шахматы клонилась к закату, крячковский король сиротливо стоял в углу, и Станислав, предчувствуя разгром, решил его оттянуть.

– А между прочим, хозяюшка, кого ждем? – спросил он первую попавшуюся стюардессу.

– Немедленно уточню этот вопрос и доложу его вам, – деловито, без малейшего признака колкости ответила она и пропала.

Несколько минут спустя в салон густым тараном ворвался столп насыщенного запахами воздуха. При желании можно было обонять: сегодняшнее пиво, вчерашнюю водочку, пару стопок утреннего коньяку, селедку и много-много литров кофе.

– Ох, ничего себе, – только и произнес Станислав, глядя на колонну из десятка пассажиров мужского пола, чье появление и предварял этот удар по обонянию. Все одетые в одинаковые фуфайки, все с сосредоточенными лицами и все, как один, с небольшими зелено-желтыми спортивными сумочками с надписями «Rugby» и «Old Elks».

Быстро, деловито и очень организованно они распространились по всему салону, заодно распространив свои ароматы, расселись и моментально предались сну – тоже практически одновременно.

– Так-так, на ловца и лось бежит, а, Лева? – усмехнулся Станислав. Так и получилось: замешкавшийся где-то по дороге «лось» – щекастый, круглый, с кудрявым черным чубом и намечающейся лысиной – разместился прямо рядом с ним, буркнул нечто в знак приветствия, доверчиво привалился к его плечу и заснул.

– Ходи давай, – сдерживая смех, приказал Гуров.

– Сам видишь, Лева! Не могу, руки заняты, – сокрушенно ответил Крячко.

– Ладно, тогда ничья, – великодушно согласился Лев Иванович и устроился подремать сам.

Сосед Крячко вернулся в реальный мир минут двадцать спустя и немедленно проявил себя как отличный попутчик: открытый, общительный и одновременно деликатный.

– Иванов, – представился он, протягивая руку, – Маратыч.

– Очень приятно, – солидно ответил Станислав. – Вы, стало быть, «старые лоси»? Наслышан, наслышан.

Маратыч расплылся в улыбке, его и без того некрупные глазки заволокло, как тучами, румяными щеками:

– Они самые. Вы, видать, тоже в Светлогорск?

– Можем и в Светлогорск, – покладисто ответил Гуров. – А что, разве там с рижанами игра будет? Не в Калининграде?

– Э, да вы тоже на фестиваль, что ли? – искренне обрадовался Маратыч. – Вы из какой команды? Или так, погулять-поболеть?

– Мы из команды поддержки, – подмигнул Крячко. – Будем всем сердцем за вас переживать!