Смерть под старой ивой. Приступ жадности

– Девочка Катя Кошкина за рулем подаренных папой «Жигулей», веселый балбес Леха Пантелеев рядом, узкий мост, на котором не разминуться, и невесть откуда взявшаяся на мосту старушка – всю эту прелюдию мы опустим, – начал Гуров. – Не станем также в подробностях касаться и последующей сцены в салоне «Жигулей», дабы не показаться бестактным. Скажем лишь, что тогда-то Катя Кошкина и совершила свое первое преступление. Во-первых, «уронила» в реку старушку, во-вторых, постаралась скрыть совершенное преступление. По сути – убийство, совершенное по неосторожности. Не пугайтесь, Екатерина Борисовна, чего уж там. За это преступление вы не понесете наказания, разве только – моральную ответственность перед собственной совестью. Нет уже ни того государства, ни тех законов, да и единственного свидетеля – Лехи Пантелеева – тоже уже нет. Так что… – Гуров развел руками.

Он встал и вновь подошел к картине с нарисованными изломанными линиями. Луч клонящегося к закату солнца касался полотна, и от этого линии на картине выглядели еще сумбурнее и бессмысленнее. Во всяком случае, Гурову так казалось.

– Подлинник? – спросил он.

– Откуда я знаю? – буркнул Воронов. – Спрашивайте у нее.

– Подлинник, – безучастно ответила женщина.

– Если подлинник, – сказал Гуров, – то, наверное, больших денег стоит. Ну, так продолжим… Не станем рассуждать о том, как вам, Екатерина Борисовна, удавалось столько лет скрывать от мужа, что ребенок не от него. Я бы вообще не касался этой темы, но куда деваться? Она – то самое начало, которое в итоге привело к печальному финалу. Или, выражаясь казенным штилем, к убийству гражданина Пантелеева.

– У вас что же, есть доказательства? – спросил Воронов. – Ну, так предъявите, если они есть. И не надо разыгрывать здесь мыльную оперу.

– Скажите, Игорь Николаевич, а отчего вы из благословенного Новокузнецка, где у вас в общем-то жизнь была налажена, вдруг перебрались в эти края? – подчеркнуто не обращая внимания на реплику Воронова, спросил Гуров. – Молчите? Ну, так я вам скажу. Переменить место жительства вас уговорила ваша супруга, а вы так и не поняли, что за блажь вдруг пришла ей в голову взять и уехать из Новокузнецка. А случилось это после того, как вы, Екатерина Борисовна, случайно встретились в Новокузнецке с Алексеем. Вы шли с пятилетним сыном Женечкой, а вам навстречу попался Алексей. И первое, на что обратил внимание Пантелеев, было то, что, оказывается, он и маленький Женя очень похожи друг на друга. Просто-таки одно лицо! Тогда-то вы и захотели уехать подальше из Новокузнецка. Вы опасались, что Алексей не даст вам покоя. Захочет видеться с вами, с сыном, и ваша тайна, которую вы скрывали перед мужем, рано или поздно станет ему известна.

– Ну и что? – пожал плечами Воронов. – Вам-то какое дело?

– Итак, вы уехали, – глянул Гуров на хозяина дачи. – Конечно же, с вашей хваткой и деньгами вы здесь обосновались просто-таки замечательно. Завели связи, укоренились… Вот выбились в депутаты, протолкнули супругу в мэры… Начали напропалую нарушать закон… Тихо-тихо, Игорь Николаевич! Что это вы так резво встали с кресла? Хотите возразить? Желаете меня уверить, что вы честнейший из честнейших? Простите, не поверю. И знаете почему? Потому, как у меня есть доказательства, что я говорю правду. Много доказательств, Игорь Николаевич. Конечно, нужно долгое и кропотливое расследование ваших преступлений, но, уверяю вас, будет и расследование. Вот как только вернусь в Москву… Впрочем, о долгом и кропотливом расследовании – потом. А пока вернемся к делам нашим скорбным. – Он взглянул на Воронову: – Итак, вы жили и не тужили, дети росли, богатство увеличивалось, и о каком-то там Алексее Пантелееве вы и думать забыли. Но оказалось, что он о вас не забыл. Знаете, Екатерина Борисовна, он даже гордился, что у него есть сын, и часто о нем вспоминал. А чтобы случайно не забыть, он эту самую рыбку повесил себе на шею и, можно сказать, не расставался с нею ни днем ни ночью. Как он сам говаривал, она для него была зримым напоминанием о том, что у него есть сын. Уж таким он был сентиментальным человеком, этот Алексей Пантелеев… Но между тем жизнь у него, можно сказать, не сложилась. Ни семьи, ни достатка… И вот в сорок шесть лет его вдруг осенила замечательная, как ему показалось, идея. Коль у него есть сын, а у сына – мать, так вот пускай они ему и помогут – подкинут деньжат. Тем более они люди богатые… Откуда он узнал о вашем богатстве и о том, где вы обитаете, я не знаю. Да и неважно. Важно другое, а именно то, что он взял да и приехал к вам. Свалился, так сказать, как снег на голову, наивно надеясь, что вы его облагодетельствуете.

Гуров на несколько мгновений умолк. Молчали и супруги Вороновы. Где-то вдалеке, за стенами гостиной, кто-то нервно ходил взад-вперед и то и дело хлопал дверью.