Смерть под занавес

Белый корпус санатория скрывался в густой зелени парка. Примерно в пятидесяти метрах от него располагался небольшой флигель, построенный два года назад и поэтично названный "Морской верандой". К нему вела узкая дорожка, усыпанная мелким гравием. Большой куст алых роз взгромоздился сбоку на ступеньки входа.

– Сколько раз можно говорить, чтобы пересадили этот куст, – пожилая медсестра, приходившая во флигель по утрам, каждый раз громко высказывала это замечание вслух. Действительно, куст причинял заметное неудобство. Он цеплялся шипами за одежду, царапал обнаженные руки и плечи. – И куда смотрит садовник? – обратилась она к двум девочкам, смущенно толкавшим друг друга локтями. – А вы что здесь делаете? – спросила она их и, повернувшись спиной, достала из кармана халата ключи, прикрепленные к большой золотистой булавке. Белый халат исчез за дверью, а девочки так и стояли перед кустом, не решаясь ступить дальше.

– Интересно, он скоро выйдет? – та, которая была постарше, держала в руках маленькую сумочку, расшитую ярким бисером.

– Наверное, вот-вот…

Ночью шел дождь, и куст роз был словно покрыт вуалью из серебристых капель. Старшая наклонилась над розой, оторвала один лепесток и приложила его к разгоряченному лбу.

– Слышишь, кто-то идет.

Они замерли – на пороге появился тот, кого они ждали. Немолодой человек в мешковатом белом костюме и серой шляпе, из-под которой виднелись большие роговые очки.

– А… вы… тут. – Он скользнул по ним рассеянным взглядом и хотел шагнуть мимо, но старшая преградила ему дорогу.

– Это вам, подарок, – она бережно вынула из сумки чайку, сделанную из мельчайших ракушек. Птица отливала светлым перламутром, клюв ее был черным, а грудка и крылья – розовыми.

– Разве чайки бывают такими? – казалось, человек искренне удивился подарку.

– Бывают, – младшая смотрела на него большими карими глазами, – на рассвете, рано-рано утром.

– Ну, возможно. Правда, в это время я еще сплю. – И человек улыбнулся им. Он уже повернулся к девочкам боком, когда почувствовал на своем локте прикосновение детской руки.

– А можно прийти к вам на сеанс? – Голос старшей звучал просто умоляюще.

– Конечно, – он опять удивился, – конечно, я приглашаю всех, приходите.

– Нет, вы понимаете, – девочка сложила руки на груди, – я хочу, чтобы вы ПОЗАНИМАЛИСЬ СО МНОЙ ОДНИ. Я чувствую, что я… не такая, как все…

Вторая молча закивала.

– Что ты имеешь в виду? – человек украдкой посмотрел на часы.

– Ну, я умею угадывать события, иногда могу сказать, где находятся потерянные вещи.

– Да, да, – вторая девочка поднялась на две ступеньки выше и теперь находилась где-то на уровне его груди, – у меня недавно пропала брошь, она не выговаривала букву "р", и поэтому слово "брошь" у нее получилось округло-мягким, – и она, – девочка кивнула в сторону подруги, представляете, – тут кареглазая всплеснула руками, – сказала, что брошь находится за домом, где-то в траве.

– Ну хорошо, – на секунду мужчина прикрыл глаза, – в пять приходите сюда, вдвоем, – и он подмигнул кареглазой, восхищенно смотревшей на него.

Об этом человеке в их городе давно ходили легенды. Почти каждое лето он приезжал сюда отдыхать в санаторий. Одновременно он давал сеансы, которые многие называли шарлатанством, пока сами не убеждались в обратном и не становились преданными поклонниками этого волшебника.

Казалось, для него не существовало никаких препятствий. Он читал человеческие мысли и желания с той легкостью, с какой опытный музыкант пробегает по нотам, увиденным впервые. Даже фотография была для него не просто кусочком картона. Она повествовала ему о человеке, бывшем в этот момент за сотни километров отсюда, яснее, чем мог бы рассказать он сам, если бы находился рядом.

Особенно девочкам нравилась одна красивая история, которую они рассказывали друг другу почему-то шепотом и оглядываясь по сторонам.

…Это было давно, когда маг был молодым и волосы у него были не седые, а иссиня-черные, длинные до плеч. Он напоминал странствующего художника: бледное лицо, пронзительный взгляд, черный костюм и широкая черная накидка. Он жил тогда в Польше. Многие сиятельные вельможи обращались к нему с просьбами. Обратился однажды и один из влиятельнейших людей Речи Посполитой – граф Чарторыский. Он хотел, чтобы молодой волшебник нашел внезапно пропавшую фамильную драгоценность – бриллиантовую брошь, переходящую из поколения в поколение. Все попытки отыскать ее ни к чему не привели.