Смерть под занавес

Самый иррациональный город в мире, невиданный мираж, возникший на пересечении любви, варварства, нежности и смерти, медленно, как град Китеж, раст-ворялся в призрачной дымке рубежа веков. Его жители еще и не подозревали, что они обречены стать последними атлантами уходящего века. Ведь что бы ни говорили захлебывающиеся от восторга певцы нового, Москва умирала, вместо нее рождался иной город. Никто не знал, будет ли он хуже или лучше старой Москвы, но что это совсем другой мегаполис, не сомневался ни один из его жителей. Все границы стирались. Легендарная Таганка, уютная Полянка, сентиментальная Покровка постепенно превращались в безжизненные территории, декорации, где не было актеров, а бродили безмолвные статисты. Москвичи никак не могли привыкнуть к мысли, что мир, который окружал их всю жизнь, безвозвратно утерян и надо учиться жить заново.

А иногда казалось, что Москва замерла в ожидании невиданного взрыва, который смел бы с ее лица все наносное, ненужное. И тогда она стала бы той очаровательной незнакомкой, в которую можно влюбиться до беспамятства…

Глава 14

– Все! – сказала Катя вслух и с шумом захлопнула папку. – Все ясно как божий день, и почему это только раньше я не сообразила…

Все просмотренные фотографии слились в одну бесконечную череду миловидных пухлых мордашек. Они все были на одно лицо. Метаморфозы происходили постепенно, как при монтаже кинопленки. А в конце концов со всех фотографий на нее смотрела Анжела Мартынова, трагически погибшая в автомобильной катастрофе.

Катя подошла к зеркалу и провела пальцем по щеке. "Как это ужасно и кощунственно – делать из собственного лица чужое подобие. Забыть свои глаза, губы. Прав был кто-то, сказавший, что еще ни один мужчина не влюбился в женщину по-настоящему только из-за ее внешности. Но здесь преследовалась определенная цель. Это не было суетное желание понравиться кому-либо".

Катя почувствовала прилив странного вдохновения.

– Где моя карта? Я загоню убийцу в Средиземное море, окружу его со всех сторон моей Непобедимой Армадой. Я поставлю ему шах и мат в этой бирюзовой луже! Так, – Катя расстелила карту на полу, – сначала я завожу свои корабли сюда… – Из старой картонной коробки она высыпала на карту игрушечные кораблики, которыми играла в детстве.

* * *

Катя поднялась по ступенькам и решительно нажала кнопку звонка, рядом с которой была нарисована белая мышь, державшая в лапах огромный кусок сыра. "Подавится", – подумала Катя.

Дверь распахнулась.

– Вы к кому? – Невысокий мальчик в синей футболке вопросительно смотрел на Катю.

– К тебе. – Катя шагнула вперед. – Ты, наверное, видишь многих, кто приходит к твоим соседям?

– Да, покупатели сантехники тут постоянно толкутся, но я их плохо помню.

– Я не о них. – Катя опустилась на стул. – Ты знаком с частыми посетителями?.. – По ногам Кати медленно заскользило что-то. Она боялась пошевелиться. – Там… – осипшим голосом выдавила Катя и, не глядя, указала пальцем куда-то вниз.

– Да это наш Пилат, питончик, он еще совсем маленький и так рад гостям!

– Я понимаю, – Катя потихоньку отодвигалась вместе со стулом, – он, конечно, очень симпатичный…

– Вы же его не видите! – Мальчик нагнулся.

В руках нового Катиного знакомого извивалось желто-коричневое существо.

– Да не бойся, глупенький. Он так волнуется, нервничает.

– Да? – Катя глупо улыбалась. "Что же мне делать? – вертелось в голове. – Если я сейчас дам стрекача, то этот юный натуралист может обидеться, что я не познакомилась с его Пилатом. Надо как-то выходить из этого дурацкого положения". – Ты лучше отнеси его куда-нибудь в кроватку, он, наверное, уже спать хочет, – заискивающе сказала Катя, – а мне с тобой поговорить надо.

– Правда, красивый? – спросил мальчик, высоко подняв питона.

– Изу-ми-тель-ный.

Когда Пилат наконец был благополучно пре-провожден в свою обитель, Катя достала из сумочки фотографию и протянула ее Олегу, как представился натуралист.

– Ты видел эту женщину в театральном фонде?

– Сто раз. Я вообще дружу с этими театраль-щиками, они там славные. Кира все время чаем и домашним печеньем угощает, она так здорово печет. "В промежутках между музицированием на машинке", – мелькнуло у Кати в голове.

– …Я часто к ним захожу, у меня мама тоже пекла, пока Руслан не родился.

– Это твой брат?

– Ну да, так тесно стало. Две комнаты, а там живем: я, мама, папа, Руслан и бабушка, она, правда, старенькая и почти уже не ходит. Поэтому я здесь и бываю целыми днями.

Катя внимательно посмотрела на него.

– Ты очень хороший, – она положила руку ему на плечо, – можно я иногда буду сюда приходить?

– Конечно, я вам все покажу.

– Только не Пилата, – улыбнулась Катя, – я его уже видела.

– Вы знаете, – Олег дотронулся до ее руки, – ко мне уже приходил один раз какой-то журналист и тоже спрашивал, видел ли я здесь эту женщину с фотографии. Его звали Михаил…

– Вы узнаете эту женщину?

Татьяна Львовна Артюнова прищурила глаза.

– Ваш вопрос несколько неуместен. Это Вера, бывшая жена моего брата, гм-м, эта девица… Она до сих пор не обнаружена?

– Нет.