Смерть под занавес

Она что-то пробормотала и убежала. Ее душили слезы. Больше всего на свете она хотела быть ПЛОХОЙ девочкой, но ее все время преследовало только одно: "Ты помыла руки? сделала уроки? выучила стихотворение? убрала свои книжки?" Она делала все, что от нее требовалось, она была маленьким послушным роботом, машинально улыбавшимся отцу и мачехе, по-своему заботившимся о ней. "Мы едем на море, собирай свои вещи, пойдем в магазин и посмотрим тебе кое-что: панаму, сарафанчик".

Море представлялось чем-то вроде школы со строго заданным распорядком дня: подъем, завтрак, купание, обед, сон… Но ей впервые была дана полная свобода, и она почувствовала себя маленьким хищным зверьком, вырвавшимся наконец-то из клетки. Она впервые увидела Эллу на пляже. Ей только что купили огромного резинового крокодила, который смешно барахтался в воде и пытался скинуть девочку в волны, когда она забиралась на него. Незнакомка остановилась напротив. Короткое платье, темно-коричневые ноги и руки ("Как у негритянки из школьного учебника", – подумала она) и рыжие распущенные волосы с ярко-красной заколкой.

– Дай я попробую, – не вытерпела незнакомка, когда она в очередной раз оказалась под крокодилом.

– Он скользкий.

Девочка презрительно усмехнулась, тряхнула рыжими волосами и мгновенно скинула платье. Крокодил быстро стал в ее руках почти ручным, он не переворачивался, а ровно плыл в воде.

– Вот так надо, – незнакомая девочка в последний раз подпрыгнула на волне и тут же случайно налетела на торчащий из воды камень. Крокодил превратился в тряпку.

Ей хотелось плакать, но она сдержалась.

– Я не хотела. Выкинь его, он теперь не нужен, – посоветовала незнакомка, надевая платье.

Она сделала так, как сказала ей Элла, потому что влюбилась в нее с первого взгляда. Навсегда. На всю жизнь. Весь устоявшийся привычный мир рушился на глазах. Для Эллы не существовало никаких правил и условностей. Размеренная, четко спланированная и расчерченная жизнь была не для нее. Элла открыла ей другой мир – мир поющих камней, горных троп, ночного моря, когда лунная дорожка напоминала блестящую чешую огромной рыбы, протянувшейся до самого горизонта… При расставании с Эллой она плакала навзрыд. "Я приеду следующим летом, обязательно приеду!" – кричала она, садясь в автобус, который увозил ее с родителями на вокзал.

К счастью, мачехе понравилось отдыхать в Алупке, и они приезжали сюда много лет подряд. И весь год она жила в ожидании лета. С его приближением у нее начинала беспричинно кружиться голова, подкашивались ноги, она становилась забывчивой и рассеянной. И только Элла возвращала ее к жизни. Элла и море.

…Новый друг, "мальчик из театра", как назвала его Элла, сразу внушил ей странное опасение. Она отчаянно ревновала его к подруге, стараясь скрыть свои страдания при виде того, как они вместе смеются или убегают от нее в глубь парка. Когда Элла сказала, что хочет играть на сцене? Она уже и не помнила этого. Но знала одно – Элла создана для другой жизни, не такой серой и монотонной, какой живет большинство людей вокруг. Элла не должна была предавать себя, свой редкий дар быть свободной. И тогда она впервые почувствовала странное волнение: если Элла пойдет на сцену, что остается ей? "Но я могу быть рядом с ней, ну хотя бы билетершей в театре или костюмером, – мелькало у нее в голове. – Или актрисой".

Когда ей исполнилось пятнадцать лет, родители перестали ездить на море, ей оставалось только писать длинные тоскливые письма, в которых как заклинание каждый раз повторялась фраза: "Мы обязательно увидимся, я приеду к тебе, обязательно приеду…".

Но увидела она ее только спустя четыре года, когда, будучи уже студенткой театрального училища, вырвалась на море, с трудом скопив в течение года деньги на эту поездку.

Увидев подругу, она зарыдала и поняла, что обречена до конца своих дней любить эти глаза, отливающие морем, и густые бархатные волосы. У Эллы уже был ребенок. Она глядела на белокурого малыша и думала: "Надо купить ему игрушки и одежду". В тот же день она пошла в магазин и истратила почти все деньги на подарки для ребенка.

– Почему ты не написала мне об этом? – Кажется, это был единственный упрек, который она позволила себе по отношению к подруге за все эти годы.

– Зачем? – Элла лениво пожала плечами. Она могла резко оборвать, хлопнуть дверью, повернуться спиной, уйти. Но она имела на это право, ведь она была особенной.

– Я буду присылать тебе деньги.

– Не надо, у тебя что – их много? Я не пропаду.

– Нет, не возражай. – И тут она впервые увидела, как у Эллы дрогнули губы, и та поспешно вышла из комнаты.