Смерть после полудня

Используй пикадор личную лошадь, да получай он хорошую зарплату, всеми силами оберегал бы своего коня, и вот тогда пикадорский терсьо стал бы одним из самых зрелищных действий. Что до меня, то если надо, чтобы погибали лошади, пусть это будут клячи. С учетом того, как работают нынешние пикадоры, какой-нибудь одер с разношенными копытами размером с тарелку будет куда выгоднее смотреться на арене, чем чистокровный скакун в отличной физической форме. Лошадь в корриде должна быть либо дряхлой, либо изнуренной. Перемещаясь верхом от арены до гостиницы, пикадор не только обеспечивает себя транспортом, но и утомляет своего коня. В провинциях этим занимаются служители, с утра катаясь в седле. Роль лошади свелась к тому, чтобы дать быку дополнительную мишень для атаки, то есть служить цели утомления шейных мышц, а еще чтобы поддерживать человека, который во время атаки специально вонзает пику для еще большего утомления тех же мышц. Его задача — изнурить быка, а не ослабить ранами. Раны от укола лишь побочный эффект.

С учетом сказанного лучше всего выпускать на арену лошадей, которые уже мало на что годятся, но покамест в состоянии стоять на ногах и слушаться седока. Мне доводилось видеть — и не только в корриде, — как погибают чистокровки в расцвете сил; это всегда горько и больно наблюдать. Коррида означает для коня смерть, так что чем он хуже, тем лучше.

Я уже говорил, что если б пикадоры работали на личных лошадях, все зрелище от этого только бы выиграло. Но я скорее соглашусь увидеть преднамеренное убийство дюжины старых кляч, нежели случайную смерть одного единственного благородного скакуна.

Что-что? Куда девалась Пожилая дама, спрашиваете вы? Так ее больше нет. Мы вышвырнули ее из нашей книжки. Давно пора? Гм. Может, вы и правы. А как вам лошади, кстати? Людям, знаете ли, нравится эта тема, когда заходит речь о бое быков. Что, уже достаточно? Ах, более чем… Вот так сплошь и рядом. Все бы хорошо, да только, мол, лошадки страдают… А не поднять ли нам планку? Как насчет более высоких материй?

Мистер Олдос Хаксли свой очерк «Иль в мерзких низколобых обезьян» начинает так: «В [21] мистер X. отважился разок упомянуть одного из Старых Мастеров. Там есть фраза, восхитительно экспрессивная [22], единственная, одинокая фраза про «массу дырок от гвоздей» у мантеньевских Христов; после чего автор, ужаснувшись собственному нахальству, стыдливо перескакивает (как это могла бы сделать миссис Гаскелл, если б ее обманом склонили упомянуть унитаз) вновь на тему Низменных Вещей».

«Было время, и не так давно, когда дураки и невежды домогались, чтобы их считали за умных и культурных. С тех пор общественные порывы сменили свой курс. Сейчас не такая уж редкость встретить умных и культурных людей, всеми силами выдающих себя за глупцов и утаивающих тот факт, что их чему-то обучали…» — и так далее и тому подобное в столь характерной для мистера Хаксли высоколобой манере, а уж высоколоба она хоть куда.