Смерть Шекспира. Рассказы

– Наоборот. Большие тайны не хранятся долго. Люди не выдерживают их тяжести. Лучше всего хранятся секреты, которых нет. У меня нет никакого секрета, поэтому я тебе его и не скажу.

– А откуда тогда ты взялся здесь?

– Я пришел за тобой.

Травести покраснела.

– А я с тобой не пойду.

– А я тогда умру.

Травести засмеялась.

– Ну и умирай, тоже мне напугал. Умереть может каждый, а я одна…

Они стали встречаться каждый вечер. Долго разговаривали обо всем, смеялись, дурачились. Травести поняла, что влюбилась и с каждым вечером любовь ее становилась все больше и больше. Ей было всё труднее притворяться далекой и недоступной. Й подступал к ней все ближе и ближе и однажды вечером он коснулся своими губами ее губ. Травести отшатнулась.

– Прости? – не выдержав длинной паузы, спросил Й.

Травести задумалась. Ее детская улыбка исчезла.

– Ты хочешь меня? – дрогнувшим голосом и очень серьезно спросила она.

– Да, – сказал Й.

– Ну, пошли.

Травести повела Й к себе. Она закрыла на замок вагончик и кивнула на узкую кровать. Й неуверенно подошел к девочке и попытался ее обнять, но Травести оттолкнула его. Она подошла к кровати и стала быстро раздеваться.

– Я не хочу так, – сказал Й.

– А как ты хочешь?

Травести вытащила из-под подушки револьвер и, подскочив к Й, приставила револьвер ему ко лбу.

– Ты, наверное, так хочешь. Что ты теперь скажешь? – зло спросила она.

Й молчал.

– Стреляй, если так надо, – сказал, наконец, он и закрыл глаза. Прошла долгая минута.

– Ты боишься? – тихо и совсем по другому спросила, наконец, Травести.

– Да, – ответил Й и открыл глаза. Травести робко улыбнулась и бросила револьвер на кровать.

– Прости меня, я – дура, – сказала она. Й ничего не ответил.

– Ты теперь уйдешь? – шепотом спросила Травести.

– Никогда, – ответил Й, – ты спасла мне жизнь…

Й и Травести сидели на скамейке. Й нарисовал фломастером на ее плече какой-то иероглиф.

– И что это значит? – спросила Травести, пытаясь разглядеть рисунок.

– Есть такой язык, который знают очень мало людей и поэтому он обладает силой. Если кому-нибудь захочется чего-то, то он может просто написать нужное слово и он непременно получит то, что он хочет.

– Да ладно.

– Правда. Это очень древний язык и его никто не помнит целиком.

– Кроме тебя, наверное.

– Нет, я знаю только 2 слова.

– Богатый у тебя словарный запас. И что же это за слова?

– А ты никому не скажешь?

– Всем расскажу.

– Хорошо. То слово, которое я написал тебе на руке – это имя моей любви, другое слово, которое я еще не писал – это имя моей ненависти. Однажды я напишу и его.

– Откуда ты знаешь, что ты его напишешь?

– Если есть слово, то оно должно быть написано.

– Как скучно.

Травести что есть силы зевнула, и, взглянув на хмурого Й, захохотала…

Й понял, что спит. Какая-то тяжелая сила вцепилась в него и медленно стала вытаскивать в неведанную реальность. Словно Й плавал где-то глубоко-глубоко под землей, но воздух кончился и теперь, если не удастся проснуться, он навсегда и везде задохнется. Й закряхтел, заворочался в тесной для двоих кровати и, наконец, открыл глаза. Над ним склонилась Травести, щекоча его шнурком от его стильных туфель. Й, поняв, что реальность гораздо лучше всех его снов, улыбнулся.

– Я хочу путешествовать, – сказала, не допускающим возражения голосом, Травести.

– Во сколько? – пробормотал, первый пришедший ему на ум вопрос, Й.

– Я хочу путешествовать, – еще раз повторила Травести.

– Зачем ты расшнуровала мой туфель?

– Он попросил меня об этом.

– И куда ты хочешь путешествовать?

– Я не хочу путешествовать куда-то. Я просто хочу путешествовать.

– А сколько сейчас времени?

– Ночь, – ответила Травести.

– В понедельник на здешнюю станцию приходит поезд. Купим два билета, доедем до Столицы, а оттуда куда угодно. Если не хочешь, то можно прямо сейчас пойти на дорогу, может быть, поймаем какой-нибудь экипаж и поедем куда-нибудь.

– Не хочу экипаж. Хочу поезд.

– Надо ждать до понедельника, – сказал Й и зевнул.

– И ты опять собираешься спать?

– Нет.

– А на поезде можно будет доехать до моря?

– Конечно. Все рельсы рано или поздно упираются в море…

Й сидел на скамейке и докуривал сигарету.

– И все-таки, чем таким ты прельстил нашего Обрыгая? – спросила сидевшая рядом Травести.

– Какого еще Обрыгая?

– Нашего директора. Он так тебя уважает, что мне за тебя стыдно.

– Не думаю, что он меня уважает.

– Если не будешь думать ты – это кто-нибудь сделает за тебя.

– Ваш директор хочет быть страшным, но его сложно бояться.

– Почему сложно? Его тут все боятся.

– Его боятся только потому, что у него власть. Боятся стечения обстоятельств, а не его самого. По-настоящему страшный человек страшен всегда.

– Ты уходишь от ответа. Что у тебя с ним?

– У меня ничего с ним. Просто он, как всякий слабый человек очень суеверен и одна цыганка предсказала ему однажды, что человек по имени Й спалит его театр дотла, и его самого заодно. Узнав, что меня так зовут, он не знает, что со мной делать – боятся или пугать, поэтому ему ничего не остается, как изображать уважение.

– Откуда ты знаешь про цыганку? – насторожилась Травести.