Смерть у стеклянной струи

— И то и другое, — улыбнулся Морской, уворачиваясь от поцелуя. — Еще не брился! Исцарапаю тебе щеки. Сейчас там поутихнет, и буду приводить себя в порядок, — он кивнул на дверь, имея в виду громко стучащих каблуками по паркету, снующих туда-сюда соседку и пани Ильиничну. Как всегда, эти дамы собирались на работу примерно в одно время, поэтому передвижения по кухне с ванной, уборной и коридору были регламентированы до секунды. К ним лучше было не соваться. Морской обычно уходил раньше, Галочка вставала позже, потому их в стратегии утренних перемещений по общей площади не учитывали. — А я пока доклад смотрю для Миши, — сказал он немножечко с досадой. — Он, знаешь ли, и без меня хорош. Есть ощущение, что мне дают эту работу из жалости. Впрочем, как и все другие. А, неважно! Ты знаешь, — Морской оживился и заглянул в бумаги, — что в Харькове сейчас 67 кинотеатров и киноустановок? Уже два года, как вышли на довоенный уровень. Похвально.

— Теперь знаю, — пожала плечами Галина и в который раз строго оглядела книжную этажерку. Ею Владимир отгородил себе пространство для «полукабинета». И все бы ничего, но из-за этого к столу не было доступа света от окна. — Я все еще хочу ее немного сдвинуть. Работать без естественного освещения — вредно.

— Я все еще надеюсь, что Людмила расчистит кладовку и я смогу на нашей половине поставить стол, — дежурно возразил Морской.

Они об этом говорили уже месяц. То ли от нехватки времени, то ли из уважения к памяти прежней обитательницы квартиры соседка Людмила свои полки в кладовке пока не разгребала, хотя любезно сообщила, что они ей не нужны, и согласилась отдать помещение — малюсенькое, неотапливаемое, но с окошком — на растерзание соседям. Самим лезть в хозяйственные вещи, по наследству доставшиеся новой жиличке, было некорректно, поэтому планы про кабинет висели в воздухе.

— Первый пошел! — шепнул Морской, услышав, как в коридоре хлопнула входная дверь. — Пожалуй, можно выбираться.

— Погоди, пусть мама тоже уйдет, — попросила Галя. По характеру коридорных перемещений она знала, что из квартиры вышла Людмила — Ксения Ильинична обычно закрывала дверь тише и спокойней, а соседка — в другое время робкая и незаметная — по утрам так боялась опоздать на работу, что делалась почти что одержимой, дышала тяжело, передвигалась громко и бросалась во внешний мир стремительно, как на баррикады.

Раздался звонок в дверь.

— Что-то забыла? — удивилась Галя. — На Людмилу не похоже. Она, мне кажется, всегда выходит полностью экипированная, а если что забудет, то заработает сердечный приступ от ужаса и вернуться домой уже не сможет…

— Галина, доченька, это, кажется, к тебе! — непривычно ласковым тоном позвала пани Ильинична из коридора.

Галочка с интересом побежала открывать.

За сдерживаемой цепочкой приоткрытой дверью стояла… Ирина Грох.

Галя никогда не видела ее раньше, но по осанке, по глазам, по модному плащу — да по всему! — безошибочно идентифицировала много раз описываемую когда-то Морским не слишком ладящую с внешним миром красивую, но словно сотканную из внутренних трагедий талантливую балерину.

— Нет, это к Владимиру, — быстро справившись с накатившим волнением, Галочка открыла дверь. — Здравствуйте, Ирина, рада встрече.

— Рады? — Гостья удивленно вскинула брови. — Это очень хорошо. Я так и хотела. Вы Галина, новая жена Морского?

— Да уж не старая, — вмешалась Галочкина мама, хохотнув. — Хотя они с Владимиром уже десять лет счастливо женаты, так что….

— Это моя мама, Ксения Ильинична, — представила Галочка, предчувствуя неприятности.

— Приятно с вами познакомиться, — вежливо улыбнулась гостья и чуть заметно присела.

— Взаимно! — чинно кивнула пани Ильинична, — Со мною, кстати, можно без этих реверансов и на «ты». Я всего на четыре года старше Владимира, и ты, Ирок, судя по всему, — тут она — о ужас! — демонстративно пробежалась глазами по лицу и фигуре гостьи, — моя ровесница.

Галочка точно знала, что это мама нарочно. О том, что гостья младше лет на десять, она была прекрасно осведомлена, к тому же бывшая жена Морского выглядела моложе своих лет. Желание обидеть было столь явным, что Галочке сделалось ужасно стыдно.

— Простите, — начала она, — мама плохо спала этой ночью, а сейчас нервничает, потому что спешит. В их Дворце культуры с опозданиями строго борются…

— Все в порядке, — ответила Ирина. — Я потому и пришла. Переживала, что вы плохо спали. Хотела лично разрешить проблемы, возникшие из-за нашего с Морским ночного… э-э-э… недоразумения.

— Какая трогательная забота! — Ксения Ильинична вошла в раж. — Но повода для нее нет. Проблемы — это не про нас. У нас все хорошо. Чего и вам желаю!

Тон был такой, что Галочка не выдержала и прошептала:

— Мама, как не стыдно! — и снова обратилась к гостье: — Извините!

— Я понимаю, — улыбнулась Ирина. — Я тоже довольно долго уже во взрослом возрасте жила с родителями, и у нас все тоже было… хм… интересно…

Тут Галочкина мама, не прощаясь, вышла из дома, грозно хлопнув дверью.