Смерть в белом халате

Плеханов без сомнения нашел в словах заведующего рациональное зерно. Болезнь могла трансформироваться. В институте они проходили, что мания преследования с течением времени превращает преследуемого в преследователя, и человек становится опасным для окружающих. Не могло ли подобное произойти и с Савичевым? Но Виктор никак не мог представить безобидного Александра Алексеевича, вонзающего вилку в шею Семенова. К тому же, руки у него были порезаны.

– Он порезал свои руки, – Виктор посмотрел на Громыко, но тот, лишь невозмутимо кивнул Сомову, чтобы тот записал показания.

– Э-э-э, а как насчет вилки? – обратился милиционер к Геннадию Андреевичу. – Безопасность соблюдаете? Как я понял, это уже вторая вилка за последние три ночи.

Геннадий Андреевич побледнел.

– Кхе, мы принимаем все меры. Строго следим за предметами, которые можно применить не по назначению, принимаем меры.

– Плохо принимаете, – устало сказал майор. – Первую вилку вы куда дели?

Виктор покраснел.

– Положил в карман халата, а потом выбросил. Кто бы ей стал есть?

– Э-э-э, куда выбросили?

– В корзину под столом.

Громыко помрачнел.

– Значит, Савичев мог достать эту вилку. Или не мог?

– Не мог. Наверное. – Заведующий неуверенно посмотрел на майора. – Вообще-то вход в ординаторскую пациентам запрещен, к тому же большую часть времени здесь кто-нибудь находится.

– Э-э-э, «большую часть времени». Женя, запиши.

– Если рассуждать логически, скорее всего это была та же вилка. Не мог он достать сразу две, – неуверенно выдохнул заведующий.

– А что говорит обслуживающий персонал столовой? Впрочем, их мы допросим отдельно. Скажите, э-э-э, Виктор, вечером перед убийством, в поведении Савичева вам ничего не показалось подозрительным?

– Нет. По-моему, он был такой же, как всегда. Я никогда бы не поверил, что он может причинить кому-то вред.

– А как по вашему, где он мог достать, э-э-э, вилку? Или две, если это были разные столовые приборы.

– Я вам уже говорил, Александр Алексеевич сказал, будто вилку ему подложили.

– Э-э-э, я помню. А вы сами-то как думаете?

– Думаю, он сказал правду. – Твердо ответил Плеханов.

– А если нет?

– Тогда он мог взять ее, например, у кого-нибудь из пациентов. – Оживился Геннадий Андреевич. – Например, к эпилептику часто приходит сестра. Она могла принести. Но, я этого не утверждаю.

– Хорошо. Женя, записал?

– Зописал.

– Может быть, вы хотите добавить что-нибудь? – спросил майор.

Плеханов отрицательно покачал головой.

– Тогда вы можете идти.

* * *

После утомительной процедуры допроса, и после того, как врачи забрали тело Семенова в морг, к Виктору подошла медсестра.

– Никогда бы не поверила, что Савичев мог убить человека. Если была бы малейшая какая-то возможность ошибки, я, скорее всего, подумала на Матвеева. Он самый агрессивный из пациентов нашего отделения.

Виктор понимающе кивнул. Он тоже не верил в виновность Савичева. И дело было не только в его профессиональных знаниях – он немного разбирался в психологии пациентов, – а в словах, которые произнес обвиняемый. Вилку ему подложили. Верить или не верить психически больному человеку – вот какой вопрос стоял сейчас перед Виктором. Таким же вопросом задался и майор Громыко. Этот грузный милиционер с одиннадцатилетним опытом работы в отделе убийств повидал многое; подозреваемые всегда стараются найти удобный повод, чтобы отвести от себя подозрение. Некоторым это удавалось, но майор не был склонен верить сумасшедшему. Плеханов понял позицию Громыко и не настаивал. В конце концов, милиции виднее. Однако он не мог успокоиться, пока с кем-нибудь не поговорит.

– Вы уверены в невиновности Савичева? – спросил он медсестру.

Ольга Николаевна опустила глаза.

– Я рассказала милиции историю болезни Александра Алексеевича, да и Геннадий Андреевич подтвердил, что Савичеву была нужна только своя кровь. Своя! Не чужая!

– Но они вам не поверили.

– Дело даже не в этом. Все улики против Савичева. Его нашли на месте преступления, руки его были в крови, вилка…

– Они забрали ее для снятия отпечатков. Правда, там будут и мои пальцы, и отпечатки Антона. Вы знаете, что Савичев разрезал себе руку?

– Да, я сама его перебинтовывала.

– Может, он не виновен?

– Не знаю. Мы прекрасно знаем пациентов, их истории и особенности заболевания, и если Савичев действительно убийца, Геннадию Андреевичу придется пересмотреть его диагноз. А самого Савичева уже перевели в отдельный бокс.

Виктор вздохнул. В больнице был пациент, о котором Ольга Николаевна знала далеко не все – «эмбрион». Этого пациента, по понятным причинам не допрашивали, а между тем, его уже подозревают в одном убийстве….

– Как насчет Олега Павловича? – спросил Плеханов.

Медсестра тяжело вздохнула.

– Не шевелится. Мы с Евгением Николаевичем пытались с ним поговорить, но, видимо, он действительно болен. Лежит уже третьи сутки. А вы, Виктор, идите домой. Время вашего дежурства заканчивается, а оставшиеся два часа я посижу. Переполох уляжется нескоро, да и расходиться никто не собирается. Отдыхайте! Усталый солдат не воин.