Смерть в конверте

– А ну, ша базарить! Бросай семечки с окурками и за мной!..

Кореша послушно засеменили следом…

Следующей жертвой должен был стать пятидесятидвухлетний Афанасий Лукьянович Чумак, дежурный диспетчер Центрального распределительного узла Московской канализации. Сам узел вместе с насосной станцией располагался внутри широкого квартала, плотно застроенного старыми зданиями. Большинство работников, закончив трудовой день, вечером сдавали охране пропуска и расходились по домам.

На ночь на территории узла оставалось всего несколько человек: пожилой охранник, дежурная бригада слесарей и диспетчер, которого в шутку называли «ночным директором». Охранник сидел на проходной рядом с турникетом. Слесаря спали или стучали в бытовке костяшками домино. Кабинет диспетчера находился на втором этаже кирпичного здания с наружной металлической лестницей под ржавым козырьком.

Все это Бобовник разнюхал загодя, опять-таки приложив немало усилий. Для начала заявился на узел под видом радиомастера, якобы проверять исправность радиоточек. Вид у него был – не подкопаешься: простенькая рабочая одежка, замусоленная кепка, дерматиновая сумка на ремне через плечо; в кармане грамотно сварганенные удостоверение радиотехника и наряд-задание.

Проверка нескольких точек проходила как по-правдашнему: Бобовник беспрепятственно прогуливался по всем помещениям, фиксируя в памяти линии коридоров, расположение окон, входов и выходов.

Днем позже он «случайно» познакомился с одним из слесарей. Слово за слово, зашли в пивную, взяли по три кружки, коробку папирос. И через два часа Ян Бобовник знал о работе Центрального распределительного узла Московской канализации почти все.

На исходе третьего часа знакомства они расстались. Ян исчез в темном переулке, а бездыханный бедолага-слесарь остался лежать на краю клумбы в луже рвотных масс. Его безвременная кончина для сильно пьющего человека выглядела естественно, поэтому поутру еле заметных следов удушения никто так и не рассмотрел.

Ночные дежурства Чумака в отдельно стоящем здании облегчали задачу. Если бы он дежурил по соседству с бригадой, то пришлось бы выслеживать его на улице и чинить допрос в глухом заброшенном местечке. Примерно так, как они поступили с Михаилом Золотухиным в подвале бывшего маслозавода.

Муся с Жекой по приказу Бобовника прошвырнулись за Чумаком, выяснили маршрут, по которому тот следовал с работы домой, и не обнаружили ни одного подходящего варианта. Кругом бурлила жизнь: многоэтажные дома, предприятия, магазины…

Официально дежурный диспетчер Афанасий Чумак проживал недалеко от работы – на Большой Пионерской улице. Район был центральный – везде горели фонари, светились окна, часто попадались припозднившиеся прохожие. В общем, обстряпать дельце по аналогии с Золотухиным не получалось.

И тут такая удача: после совместной пьянки с разговорчивым слесарем вдруг выяснились, что пожилого диспетчера можно обработать прямо на рабочем месте.

– Ша! Замерли! – скомандовал Бобовник, заметив в проулке компанию из двух военных и двух баб. Компания шла навстречу.

– Айда в палисадник, – предложил Ковалев.

Больше в узкой улочке скрыться было негде.

– Дергаем, – согласился главарь. – Только смотри, на штакетине опять не повисни.

Помогая друг другу, троица перемахнула забор, спряталась в кустах, затаилась. Сидеть в неудобных позах и костерить про себя компанию пришлось около четверти часа, пока та стояла неподалеку. Наконец бабы исчезли во дворе напротив, а бравые вояки, закурив, направились в обратную сторону.

* * *

По окончании ускоренных курсов командиров Красной армии младший лейтенант Бобовник был отправлен в распоряжение начальника штаба 157-й стрелковой дивизии. К моменту прибытия необстрелянного лейтенанта в дивизию та успела повоевать на юго-западном плацдарме. Боевое крещение получила в сентябре 1941 года, обороняя Одессу. Потом последовали тяжелые бои южнее Перекопского перешейка в районе станции Воинка. В конце октября немецкая авиация накрыла командный пункт дивизии, разом уничтожив почти все ее руководство, после чего дивизия некоторое время находилась под Анапой на переформировании. В декабре части и подразделения 157-й дивизии приняли участие в Керченско-Феодосийской десантной операции.

Бобовник не горел желанием воевать. После того как его голову обрили наголо, он стал чуть меньше походить на отвратительную тетку, однако малодушие, нервозность и нежелание расставаться с комфортной гражданской жизнью никуда не делись.

Всю дорогу до фронта он мечтал исчезнуть из поля зрения сопровождавшего капитана и рвануть обратно на северо-восток. Никак не получалось. Прожженный вояка с одной «шпалой» в петлицах не спускал глаз с шести подопечных лейтенантов, которых он был обязан доставить в распоряжение штаба 157-й стрелковой дивизии. И доставил.