Смерть в партере

Отрывки получались разной длины, некоторые на пару секунд, но постепенно время антракта заполнилось практически без пустот. Оставалось в совокупности меньше двух минут пробелов, которые пока не находились, либо двигался Марат вне зоны покрытия камер. Но просмотреть фильмик уже можно, что я и сделал, выйдя с ноутбуком на балкон и первый раз за последние пару часов закурив.

До момента возвращения в театр после встречи с сестрой точно нигде и ничего ему ядовитого никуда подсыпать никто не смог бы. Резво выбежав из зала, Марат прямиком направился в ближайший буфет — внизу слева, где оказался вторым в очереди. Водку ему налил бармен, которого я знаю в лицо, и работает он в театре давно. Вряд ли его наняли киллером, тогда надо и всех остальных тоже — непонятно же, куда Марат пойдёт выпить взять. Да и видно было на видео, как человек за барной стойкой взял с подноса стакан, перевернул его, поставил на стойку, повернувшись, достал бутылку, открутил пробку и налил водки в мерную мензурку, перелил сотку в стакан и передал Марату. Рядом никого не крутилось, кто бы мог отвлечь и яд подсыпать, выпил Марат парой глотков, далеко не отходя, поставил стакан на стойку и заторопился на выход. Заняло это всё, до момента выхода из здания Большого, совсем немного времени и с парочкой коротких выпадов — секунд десять всего-то находился Марат не под колпаком, перемещаясь по театру. Но очень вряд ли, что за это время, да на ходу, могло произойти отравление — эту возможность стоит смело отбрасывать!

То, что происходило на площади, я уже раз сто смотрел, но вот дальше почти все эти две минуты пробелов и начались. Впрочем, составить общее представление получилось: говоря по телефону, Марат вошёл в театр, поднялся по лестнице и уверенно свернул направо. В коридоре он терялся, пробел секунд двадцать, потом появлялся в правом буфете, который симметричен тому, где он выпивал перед выходом на улицу. Притормозив у стойки, Марат в сомнениях постоял немного, но брать ничего не стал, а направился на лестницу, ведущую к буфету бельэтажа, — я сам только в него практически всегда хожу. На этой лестнице камеры не имелось, и она недлинная, но поднимался Марат по ней почти с полминуты. Впрочем, он легко мог задержаться поговорить с коллегами — они все там друг с другом активно общались, и с ним тоже не раз кто-то перекидывался парой слов, для чего приходилось останавливаться.

А в буфет он вошёл грознее тучи, одна камера прямо на вход работает, и я хорошо его в этот момент рассмотрел. Но вот прошёл Марат в дальний угол, который хотя и попадал в поле зрения другой камеры над входом, но уже в самый край кадра, так что картинка нечёткая шла. Впрочем, понять по ней, несомненно, получалось, что там его явно ждали, и завязалась тут же весьма оживлённая дискуссия за фуршетным столиком. Марат стоял ко мне правым боком, собеседников же его я практически не видел, только одного, да и то со спины, массивной, которой он всех остальных и загораживал. И этот человек стал что-то показывать Марату на экране смартфона из своих рук, но что — совсем никак не разобрать, без вариантов.

Ясно только стало, что показали ему два «ролика», а по жестам можно сделать вывод, что в разной степени они его интерес вызвали: первый не очень-то заинтересовал, и Марат не раз делал круговые движения кистью: «Мотай дальше, дальше…» Затем человек-спина потыкал пальцем в смартфон и запустил второй клип, который у Марата уже больший интерес вызвал — показывались характерные жесты: «Стоп!», «Назад немножечко!», «Увеличьте кадр!».

По окончании же просмотра у Марата, очевидно, появилось над чем задуматься — он отвернулся от экрана и смотрел секунд пять прямо в камеру, явно раскидывая мозгами. Потом отошёл на несколько шагов от столика и стал кому-то звонить — я сразу предположил, что сестре-сообщнику. Судя же по быстрым сбросам и новым наборам, она оказалась недоступна, даже после трёх попыток дозвона подряд.

Мучительности ещё прибавилось в лице будущего покойника, но тут на его телефон поступил звонок, вызвавший несколько скорых и резких смен эмоций: сначала проскочила как бы радость — наверное, решил, что это недоступный абонент перезванивает. Но счастье оказалось секундным, сменившись совершенно страдальческим выражением, когда Марат понял, кто звонит, — даже жалко его стало! Выражение лица становилось все более мученическим, отвечать он не стал, сбросил, дошёл в этом процессе до апогея и… как-то просветлел. Но не сказать, что лучезарить Марат начал, любя весь мир, — нет, фон лица не оставлял сомнений в присутствии запредельной тяжести, лежащей на душе. Однако, похоже, нашёл он какое-то решение!