Смерть в партере

Стрихнин там и вправду присутствовал, опять же вроде как, но в дозе минимальной, и, как Догонин пояснил, скорее всего, содержался в каких-то принимаемых препаратах. Аргумент слабенький, но эффектный, и на Марго он произвёл впечатление. Впрочем, ненадолго она замолчала, а доказывать свою невиновность стала уже с истеричными нотками в голосе: «Что за бред!!! Какой, в жопу, стрихнин!!! Чуть ли не через раз я харчо готовила — любил он его просто! И жила я с ним и жила, и ещё сто лет прожила бы — обо всём мы уже договорились, так на какой хрен мне его убивать!!! Явно же первым делом подозрение на меня падёт, я что, дура, что ли, не понимаю этого!!!»

Вдова запаниковала, я же решил свой главный козырь пока припасти, а пройтись по косвенным доказательствам: «Ну, дура не дура, я тебе оставлю решать, а вот остальным расскажу, что Диану мочить ты мне на полном серьё-зе предлагала. Когда выяснилось, что тебе от наследства лишь кукиш без масла обламывается. То есть заведомо становиться главной подозреваемой — не дура ли? Ну да ладно, это ты наверняка скажешь, что в состоянии аффекта такое на тебя нашло, но вот зачем ты после того, как мужа подозрительным супом накормила, поехала за ним следить и его фотографировать многократно — это уже вопрос для умных. Логичен ответ — чтобы убедиться в действии подсыпанного яда. Наверняка так же и судья решит, да и у присяжных сомнений не будет, если дело дойдёт…»

На этом Маргарите поплохело — от судьи и присяжных. Спала она прилично с лица, но удар выдержала, хотя внятного ничего ответить не смогла, а опять стала апеллировать к былой стабильности их союза, базирующегося на каких-то там договорённостях. И тут пришло время особо весомого обстоятельства: «Я понимаю, о чём это ты — ничего не предвещало никаких изменений, чего это я вдруг решила свой кошелёк отравить? Так вот, есть, оказывается, „чего вдруг“ — на развод Марат за несколько дней до смерти подал. Вот заявление из суда…»

Я вывел на экран скан рукописного заявления её мужа и внимательно за Марго следил, пока она его глазами торопливо пробегала: либо хорошо играет, в чём я сомневался, либо правда — первый раз видит. Ну а прочтя, запечалилась вдова, остальные же подозреваемые своим видом, очевидно, не проявляли сочувствия. А Яков даже не смог сдержаться и оскалился — подал, значит, Маратик на развод, как и обещал! Зацепившись же взглядом за эту улыбочку, я оставил раздавленную вновь возникшими отягчающими обстоятельствами Маргариту и переключился на следующего подозреваемого.

«Яша, а вот ты-то зря так радуешься, и я хочу как раз тебя всем и представить, кто не знает: Яков Маркевич, первый сексуальный партнёр-мужчина нашего покойного! Единственный ли — непонятно… Он же его стилист, визажист, косметолог и… драгдилер!» Яшина гаденькая ухмылочка в начале представления публике в конце скукожилась до отвратительной гримасы, а взоры присутствующих обратились к нему, сквозя презрением разной степени. Яков попытался сползти под стол, и это я ещё не сказал главного! Но убили Марата не ЛГБТ-пристрастия и наркотики, о чём я всем собравшимся поведал, додержав паузу: «Впрочем, все эти ипостаси Якова к делу имеют лишь опосредованное отношение, так как не упомянул я ещё одну его „профессию“. Даже не знаю, как её назвать — доктор, что ли, но занимается Яша и нелегальной медицинской деятельностью — вкалывает своим клиентам несертифицированные препараты кустарного производства из незаконно добытого змеиного яда. И в тот день колол он их Марату…»

А вот сейчас по Марго было видно, что про эту услугу она осведомлена, у остальных же глаза на лбы повылезали от такого поворота событий. Яша же пребывал уже в совершеннейшей прострации, и я стал даже опасаться, что не дотянет он до конца моей обвинительной речи — лишится остатков сознания. Но продолжил нагнетать: «При этом он сам в момент делания инъекций находился в состоянии наркотического опьянения от чего-то синтетического, пущенного по вене. И пребывал мучимый страшной ревностью: считал он, что у Марата завёлся „другой“, а накануне они повздорили почти до разрыва отношений. Более того, как сам мне Яков признавался не так давно, по окончании процедуры появилось у него сильное опасение, что передоз он ему „ненароком“ вкатил. И настолько это опасение сильным оказалось, что он плюнул на всю свою дальнейшую очередь клиентов на этот день и поехал к Большому театру убедиться, что всё с Маратом хорошо. Это с его слов. И мы все знаем, что случилось с Маратом очень даже нехорошо. Причём по симптомам, как это всё произошло, очень похоже на именно этот тип отравления — змеиным ядом…»