Смерть в пионерском галстуке

Они бы наверняка разодрались. И Сэму было плевать, что силы неравны, что отец и старше, и крупнее. Но ему помешали – оттащили прочь. Он извернулся, вырвался, но не бросился назад, застыл на месте, чуть наклонив голову и глубоко дыша, уставился на отца исподлобья. И вдруг улыбнулся.

У Аси от его вида мурашки по рукам побежали.

– А ты говорил, не помешаю, – произнес Сэм, обвел поляну взглядом.

Ребята из лагеря, кажется, совсем уже обессилев и потеряв контроль над собой, расселись на земле. Большинство сектантов держались в стороне, растерянно и перепуганно наблюдая за происходящим. Даже костер немного осел, уже не рвался ввысь яркими языками пламени.

– Помешал же. А теперь уйду. И ты меня не остановишь и ничего не сделаешь. Просто возьму и уйду. – Сэм медленно отступал, пока это произносил, но не потому, что боялся. Потому что еще не договорил, но уже уходил, как обещал. – Но не думай, что так оставлю. Я все про тебя расскажу. Чем ты на самом деле занимаешься.

– Ничего ты, щенок, не расскажешь, – заявил отец, слишком спокойно, слишком уверенно.

Ася перевела на него взгляд и едва не вскрикнула.

Она даже не заметила, откуда, когда и как в его руке появился пистолет. Но тем не менее он был. Со стволом, направленным прямиком на Сэма.

– Семен, ты никуда не уйдешь.

– Я же сказал, что тебя не боюсь.

Сэм развернулся к отцу спиной, двинулся к пологому склону.

У Аси все дрожало внутри, сердце колотилось о ребра. Она бы никогда так не смогла. Это же страшно, жутко страшно. Наверняка страшнее, чем видеть смотрящий на тебя черный зрачок пистолетного дула. Идти, прекрасно зная про этот направленный на тебя немигающий смертельный взгляд, и ждать, что в любой момент…

– Павел, прекрати, – прозвучало негромкое, но вполне разумное. – Оставь. Мы потом до него доберемся. Никуда он не денется. А сейчас нам тоже лучше уйти.

Но эти слова перекрыл очередной требовательный окрик:

– Семен!

Сэм, сделавший уже несколько шагов по тропинке, ведущей вверх, оглянулся. Зачем-то оглянулся.

Выстрел грохнул, и его звук мгновенно заполнил пространство, ударил по барабанным перепонкам, оглушил. Асе показалось, что на несколько секунд воцарилась темнота – отказали не только слух, но и зрение. Мысли тоже исчезли. Вообще все перестало существовать, даже время. Остались только пустота, мрак и вибрирующий звон в ушах.

Но потом все вернулось, и Ася отчетливо разглядела: как Сэм вздрогнул, покачнулся, начал заваливаться назад, как он упал на землю, да так и остался лежать, не шевелясь. И от осознания этого в глазах опять потемнело.

Глава 28

Двенадцать лет назад

Ася неслась по тропе, словно спущенная стрела, не обращая внимания на камни и кочки под ногами, на опасные повороты, даже не задумываясь, что запросто может угодить в какой-нибудь буерак или яму, упасть, сломать ногу. И тогда все окажется напрасным, бесполезным. Хотя уже и сейчас почти бесполезно. Потому что там, у скал, остался лежать парень, который очень давно пытался всех предупредить, который был против того безумия, что творилось, но никто, никто – и она сама – ему не поверил, не стал слушать и помогать.

И теперь его больше нет.

Конечно, после выстрела никто не стал продолжать ритуал. Сектанты торопливо убрались, остались только ребята из лагеря, совершенно беспомощные, ничего не соображающие, по-прежнему витающие в каком-то дурмане.

Ася не стала дожидаться, пока в лесу скроются последние из уходящих, подскочила с места, ринулась вниз. В самом конце запнулась, скатилась почти кувырком, растянулась в нескольких шагах от неподвижно лежащего на боку Сэма. Но даже боли не ощутила, хотя к расцарапанной коленке наверняка добавилось и ссадин, и ушибов. Сразу приподнялась, подобралась к нему, наклонилась, ухватила за плечо, тряхнула легонько.

– Сэм! – позвала. Потом уже не просто позвала, потребовала: – Сэм, очнись! Они все ушли. Сэм!

Но он только безвольно перевалился на спину от ее толчка. Глаза закрыты, лицо неестественно бледное, кровь на траве.

– Сэм, нет. Так нельзя! У тебя же и правда все получилось. Слышишь?

Он не слышал и никак не реагировал. Ася взяла его руку, попробовала нащупать на запястье пульс, но ничего не нашла.

Или надо не на запястье? Обычно же проверяют на шее. Но и там ничего. И дыхания не слышно.

Ася шмыгнула носом, осознала, что мир дрожит и расплывается перед глазами, а потом щеку обожгла сбежавшая по ней тяжелая слеза, горячая, как расплавленная лава.

– Сэм, – выдохнула Ася безнадежно.

Вот теперь действительно надо бежать, и как можно быстрее. За врачом. А вдруг еще не поздно? И можно спасти, можно вернуть. Хотя в голове уже засело прочно: «Ничего не исправишь. Поздно. Нельзя», но Ася упрямо отгоняла эту ужасную мысль.

Как там Сэм говорил? «Даже когда уже безнадежно, люди все равно продолжают надеяться. И тогда еще охотнее верят в чудо». Вот и Ася станет верить в чудо.

Она вскинула голову, огляделась.

Рядом по-прежнему никого, кроме лагерных. Ася поднялась, подошла к потерянно бродившему по поляне Денисову, тронула за локоть.

– Алик.

Тот мотнул, головой, нахмурился.