Смертельная белизна

«Непременно должна держаться, – подумала она, когда они распрощались. – Я не могу себе позволить в очередной раз потерять все».

40

Все ваши исходные данные так бесконечно далеки от его исходных данных.

Генрик Ибсен. Росмерсхольм

В среду Робин, которая опять спала в гостевой комнате, поднялась в шесть утра и надела джинсы, футболку, кенгуруху и кроссовки. В рюкзаке уже лежал заказанный по интернету темный парик, доставленный вчера утром, под носом у затаившегося журналиста. По лестнице она спустилась бесшумно, чтобы не разбудить Мэтью, которого не посвящала в свои планы. Робин прекрасно знала, что не получит одобрения.

Между ними установился шаткий мир, хотя – или, точнее сказать, потому что – субботний ужин в компании Тома и Сары обернулся полным крахом. Вечер не задался с самого начала: журналюга увязался за ними по улице. Они смогли от него отделаться: Робин, окончившая курсы противодействия наружному наблюдению, заставила Мэтью в последнюю секунду выскочить из переполненного вагона метро; муж разозлился, сочтя такую уловку недостойным ребячеством. Но даже у него не повернулся язык винить Робин за то, как прошел остаток вечера.

Застольная беседа, поначалу непринужденная, о причинах поражения их команды в благотворительном матче по крикету, ни с того ни с сего переросла в агрессивную склоку. Том, подвыпив, обрушился на Мэтью: стал твердить, что в нем ошибался, что его заносчивость уже достала всех игроков, да и на работе он пришелся не ко двору, поскольку всех раздражает и бесит. Потрясенный столь внезапными нападками, Мэтью попытался уточнить, чем конкретно он провинился на работе, но Тому, напившемуся до такой степени, что Робин заподозрила его в предварительной разминке красным, втемяшилось, будто Мэтью своей недоверчивой обидой специально его подначивает.

– Нечего тут изображать святую невинность! – раскричался он. – Я этого больше не потерплю! Постоянно меня гнобишь, блин, подкалываешь…

– Это правда? – спросил Мэтью у Робин, когда они в темноте брели к метро.

– Нет, неправда, – честно ответила Робин. – Ты ему не сказал ни одного дурного слова.

А в уме добавила: «Сегодня». Шагая рядом с недоумевающим, оскорбленным в лучших чувствах мужем, а не с тем человеком, с каким жила под одной крышей, Робин испытывала только облегчение, а за счет сочувствия и поддержки выгадала себе пару дней домашнего перемирия. Чтобы сохранить это неустойчивое равновесие, Робин не стала рассказывать Мэтью, каким способом собиралась сегодня отделаться от журналиста. Она не могла себе позволить привести «хвост» на встречу с судмедэкспертом, тем более что Оливер, по словам Ванессы, еле-еле согласился на знакомство с частными сыщиками.

Спокойно выйдя на задний дворик через застекленную дверь, Робин пододвинула садовый стул к стене, отделявшей их участок от соседского, и, благо у соседей еще были задернуты шторы, перелезла на другую сторону, без лишнего шума соскользнув на лужайку. Следующий этап был немного сложнее. Вначале пришлось метра на полтора перетащить тяжелую декоративную скамью, чтобы придвинуть ее вплотную к забору и, балансируя на спинке, перебраться через пропитанный креозотом щит, который опасно качнулся, когда она спрыгивала на клумбу, где оступилась и упала. Вскочив с земли, она заспешила через незнакомый газон к противоположной стороне забора, откуда через калитку можно было выйти прямиком к автостоянке, которая обслуживала улицу, лишенную индивидуальных гаражей.

К счастью, задвижка подалась легко. Затворяя за собой калитку, Робин с огорчением сообразила, что на обеих росистых лужайках остались ее следы. Если соседи встанут спозаранку, они без труда поймут, откуда было совершено вторжение, кто посмел переставлять их садовую мебель и вытаптывать бегонии. Убийца Чизуэлла (если допустить существование убийцы) заметал следы куда более умело.

На безлюдной стоянке, присев за чьей-то «шкодой», Робин перед боковым зеркалом надела извлеченный из рюкзака темный парик, бодрым шагом вышла на улицу, параллельную Олбери-стрит, а там свернула направо – на Дептфорд-Хай-стрит.

Человеческого присутствия поблизости не ощущалось, разве что мимо проехали два-три пикапа, развозившие утренние товары, да владелец газетного киоска поднимал металлический роллет. Оглянувшись через плечо, Робин почувствовала не прилив паники, а, наоборот, внезапный душевный подъем: слежки за ней не было. Но парик она сняла только в вагоне метро, изрядно удивив молодого парня, скрытно наблюдавшего за ней поверх читалки «Киндл».

Страйк выбрал «Корнер-кафе» на Ламбет-роуд из-за близости к криминалистической лаборатории, где работал Оливер Баргейт. Когда Робин подошла к месту встречи, Страйк, куривший на тротуаре, бросил взгляд на ее перепачканные в коленях джинсы.

– Неудачно приземлилась на клумбу, – объяснила Робин, не дожидаясь вопроса. – Журналюга все еще отирается у моего дома.

– Мэтью тебя поднял на плечи?

– Зачем? Я воспользовалась садовой мебелью.