Смертельная белизна

Достав блокнот, он стал расшифровывать собственный угловатый, неразборчивый почерк, а Робин под приглушенный людской гомон наслаждалась уютом пивного дворика. Рядом лениво жужжала пчела, напоминая ей о той лавандовой дорожке близ «Le Manoir aux Quat’Saisons», где они с Мэтью останавливались в первую годовщину свадьбы. Но лучше было не сравнивать тот момент с нынешним.

– Что, если, – начал Страйк, постукивая ручкой по открытому блокноту, – братья Бутчер по просьбе Джимми согласились порезать лошадей, пока сам он был в Лондоне? Мне всегда казалось, что для таких дел у него были местные сообщники. Но пусть Иззи сперва вытянет из них координаты Тиган, а потом уж подключимся мы. Не люблю без особой необходимости волновать клиентов.

– Это правильно, – согласилась Робин, – а я вот подумала… не встречался ли с ними Джимми, когда приезжал сюда на розыски Билли?

– Вполне возможно, – сказал Страйк, покивав своим заметкам. – Любопытная мысль, да. Если судить по разговору Джимми и Флик на том марше протеста, они оба знали, где находится Билли. И собирались его проведать, но тут у меня лопнуло сухожилие. А теперь они его опять упустили… Знаешь, я бы много дал, чтобы найти Билли. С него все началось, а мы до сих пор…

Он прервался, когда им подали обед: для него – бургер и сверху сыр с синей плесенью, для Робин – суп чили.

– «Мы до сих пор…» – что? – напомнила Робин, когда барменша отошла.

– …ни на шаг не приблизились, – продолжил Страйк, – к ответу на вопрос о детоубийстве. Мне не хотелось расспрашивать Чизуэллов о Сьюки Льюис, по крайней мере сейчас. Пока лучше делать вид, что меня интересует исключительно смерть Чизуэлла.

Он откусил огромный кусок бургера и перевел блуждающий взгляд на дорогу. Умяв половину своего обеда, Страйк вновь обратился к записям.

– Планы на ближайшее время, – объявил он, опять взявшись за ручку. – Надо найти приходящую домработницу, которую уволил Джаспер Чизуэлл. Какое-то время в ее распоряжении был ключ, и она, вероятно, сможет рассказать, как и когда в дом попал гелий. Надеюсь, Иззи по нашей просьбе разыщет Тиган Бутчер, а та опишет утренний приезд Рафаэля, потому что его рассказ мне все еще подозрителен. Братьев Тиган пока тревожить не будем, потому что Чизуэлл явно не хотел, чтобы мы их трясли, но я, возможно, постараюсь переговорить с Генри Драммондом, галеристом.

– О чем конкретно? – спросила Робин.

– Он был старинным другом Чизуэлла, да еще оказал ему большую услугу, взяв на работу Рафаэля. Должно быть, отношения у них были довольно тесными. Как знать, может, Чизуэлл и рассказал ему, за что подвергался шантажу. Кроме того, он дозванивался Чизуэллу рано утром в день его смерти. Хотелось бы узнать, с какой целью. Далее: ты прощупаешь Флик в этой сувенирной лавке, Барклай продолжит пасти Джимми и Флик, а мне остаются Герайнт Уинн и Аамир Маллик.

– На контакт с тобой они не пойдут, – быстро сказала Робин. – Никогда.

– На что спорим?

– Ставлю десятку, что не пойдут.

– Ну, знаешь, я тебе столько не плачу, чтобы десятками разбрасываться, – сказал Страйк. – Поставишь мне пинту пива.

Страйк оплатил счет, и они направились к машине; Робин втайне жалела, что им больше никуда не нужно ехать, – ее угнетала перспектива возвращения на Олбери-стрит.

– Давай, может, обратно поедем по трассе Эм-сорок, – предложил Страйк. – На Эм-четыре какая-то авария.

– Давай, – согласилась Робин.

Этот маршрут вел мимо «Le Manoir aux Quat’Saisons». Сдавая задним ходом с парковки, Робин вспомнила о полученных от Мэтью сообщениях. Он заявил, что это рабочая переписка, но Робин не припоминала, чтобы он когда-нибудь связывался со своей конторой в выходные. Наоборот, он вечно брюзжал, что у Робин ненормированный рабочий день, который перетекает в субботу и в воскресенье, тогда как у него все четко.

– Что? – переспросила она, сообразив, что к ней обращается Страйк.

– Говорю: есть поверье, что они приносят беду, это так? – повторил Страйк.

– Кто?

– Белые лошади. Есть даже какая-то пьеса, где белые кони выступают предвестниками смерти[38].

– Насчет пьесы не знаю, – ответила Робин, переключая передачу. – Но в Откровении Иоанна Богослова смерть является на белом коне.

– На бледном коне[39], – поправил Страйк и опустил оконное стекло, чтобы покурить.

– Педант.

– Сказала женщина, которая отказывается называть бурую лошадь «бурой».

Он взял в руки грязный деревянный крест, который скользил туда-сюда по приборной доске. Робин смотрела перед собой, намеренно фокусируя взгляд на любых приметах местности, которые могли бы заслонить зримый образ, посетивший ее при виде этой находки, прятавшейся в толстых корнях крапивы: образ младенца, гниющего в земле на дне лесной ложбины и забытого всеми, кроме одного человека, прослывшего безумцем.

45

Мне необходимо выйти из фальшивого, двусмысленного положения.

Генрик Ибсен. Росмерсхольм