Смертельная белизна

Сообщение, растянувшееся почти на тысячу слов, было, по всей видимости, тщательно отредактировано. В нем последовательно препарировался характер Страйка, и эта часть смахивала на выписку из истории болезни пациента психиатрической лечебницы, не безнадежного, но нуждающегося в срочной медицинской помощи. Согласно данным Лорелеи, Корморан Страйк, страдающий глубоким расстройством психики и поведенческими отклонениями, преграждал путь собственному счастью. Он причинял мучения другим вследствие своей двуличной эмоциональной стратегии. Не познавший за всю свою жизнь здоровых человеческих отношений, он уклонился от таковых, когда они стали возможны. Заботу со стороны других лиц он всегда принимал как данность, но, вероятно, еще способен оценить в критической ситуации, когда, упав ниже плинтуса, будет прозябать в одиночестве, никем не любимый и раздираемый сожалениями о прошлом.

За этим пророчеством следовало описание душевных исканий и сомнений Лорелеи, которые предшествовали отправке этого письма, а ведь можно было попросту сообщить, что их отношения, не скрепленные никакими обязательствами, подошли к концу. В заключение Лорелея указала, что только честность по отношению к нему заставила ее в письменном виде объяснить, почему она – а следовательно, и любая другая женщина – не согласится иметь с ним ничего общего, пока он не пересмотрит своего поведения. Она просила его внимательно прочесть и как следует обдумать все вышесказанное, «поскольку содержание этого письма продиктовано не гневом, но печалью», а затем назначить время и место следующей встречи, дабы сообща решить, достаточно ли он ценит эти отношения, «чтобы сделать попытку направить их в иное русло».

Страйк еще долго сидел перед монитором, но не потому, что продумывал ответ, а потому, что собирался с силами, дабы, превозмогая боль, встать со стула. Наконец ему удалось принять вертикальное положение; наступая на протезированную ногу, он поморщился, затем выключил компьютер и запер входную дверь.

Почему было не сказать о разрыве отношений одной фразой, по телефону? – недоумевал он, когда, держась за перила, поднимался в мансарду. Ясно же, что их роман приказал долго жить, разве нет? Кому нужно это вскрытие?

У себя в квартире Страйк закурил очередную сигарету, опустился на кухонный стул и позвонил Робин, которая ответила почти мгновенно.

– Привет, – ровным тоном сказал он. – Есть минута?

Он услышал стук закрываемой двери, шаги, потом стук еще одной закрываемой двери.

– Почту смотрела? Я там тебе послал пару фоток.

– Нет еще, – ответила Робин. – Что за фотки?

– Кажется, я нашел Маллика: живет в Бэттерси. Толстячок с монобровью.

– Это не он. Наш – высокий, худой, в очках.

– Значит, я зря убил целый час, – огорчился Страйк. – А из его разговоров не следовало, где он проживает? Чем занимается по выходным? Какой у него номер страхового полиса?

– Да что ты, – сказала Робин, – мы с ним практически не общались. Я же говорила.

– Как продвигается твоя маскировка?

Робин успела сообщить ему эсэмэской, что в четверг идет на собеседование «с чокнутой викканкой», владелицей магазинчика побрякушек в Кэмдене.

– Неплохо, – ответила она в трубку. – Я тут экспериментировала с…

На заднем плане послышался приглушенный крик.

– Прости, мне надо идти, – торопливо проговорила Робин.

– Все нормально?

– Да, все хорошо, завтра поговорим.

Робин отсоединилась. Страйк еще постоял, прижимая к уху мобильный. Напрашивался вывод, что время для звонка было выбрано неудачно: вроде как у нее с мужем бушевал какой-то скандал. Страйк был несколько обескуражен, что не удалось потрепаться еще. Он задумчиво взвесил на ладони телефон: Лорелея ожидала его звонка сразу после ознакомления с ее посланием. Страйк решил, что мог ведь еще и не открыть почту, положил телефон на стол, а вместо него взял телевизионный пульт.

46

…я бы осторожнее отнесся к вашему проступку.

Генрик Ибсен. Росмерсхольм

Прошло четыре дня; где-то в полдень Страйк стоял, облокотившись на прилавок, в крохотной пиццерии, работающей преимущественно навынос и будто созданной для наблюдения за домом напротив. Точнее, за одной половиной кирпичного двухквартирного особняка с надписью «Дикий виноград», вырезанной по камню над входными дверями, – такое название, подумалось Страйку, более подошло бы какому-нибудь скромному коттеджу, а не этой резиденции с изящными арочными окнами и выступающими замковыми камнями.

Когда Страйк жевал пиццу, в кармане у него завибрировал телефон. На этот раз он сообразил проверить, кто звонит, – ему вполне хватило того неприятного разговора с Лорелеей. Вызов поступил от Робин, и Страйк нажал «ответить».

– Меня приняли! – взволнованно сообщила Робин. – Только что прошла собеседование. Хозяйка – жуткая мегера: неудивительно, что никто не хочет к ней идти. Оплата почасовая. По сути, она ищет людей, которые готовы ее подменить, когда ей самой лень работать.

– А Флик еще там?

– Да, стояла за прилавком во время моего собеседования. Завтра у меня вроде как испытательный срок.