Смертельная белизна

Краем глаза она видела нависшего над своим столом Аамира, непреклонного и молчаливого. Улыбка Герайнта стала натянутой. Робин, не один год проработавшая в офисах, поняла, что в кабинете только что сменилась энергетика. Теперь она встала, не вытерпев хмельной близости Уинна, не скрывавшего, в свою очередь, досады и некоторого беспокойства. Робин пожалела, что отпрянула, не сумев сдержаться.

– Я подумала, мистер Уинн, – выговорила она со вздохом, – что могла бы просить у вас совета по поводу благотворительности. Просто мне трудно сделать выбор между политикой и благотворительностью, а кроме вас, я не знаю ни одного человека, который занимался бы и тем и другим.

– О-о-о… – протянул Герайнт, моргая за толстыми линзами очков. – О, ну… попробуйте.

– Герайнт, – опять напомнил о себе Аамир, – эти письма необходимо…

– Да, ладно, ладно, – повысил голос Герайнт. – Мы еще к этому вернемся. – И подмигнул Робин.

– Замечательно, – сказала она с улыбкой.

Выходя, Робин едва заметно улыбнулась Аамиру, но ответной улыбки не дождалась.

18

Так вот до чего дошло! Значит, вот до чего!

Генрик Ибсен. Росмерсхольм

После почти девяти часов вождения у Страйка затекли и разболелись ноги, спина и шея, а пакет с провизией давно опустел. На бледно-чернильной небесной акварели замерцала первая звезда, и тут у него зазвонил мобильный. В такое время ему, по обыкновению, звонила Люси – «просто поболтать»; он не ответил уже на три из четырех ее звонков, потому что при всех добрых чувствах к сестре никак не мог выработать в себе интерес к учебе ее сыновей, к конфликтам в родительском комитете и к хитросплетениям в карьере ее мужа-сметчика. Но, увидев, что звонит Барклай, Страйк нырнул в импровизированный «карман», а на самом деле обычный поворот в поле, заглушил двигатель и ответил.

– Мм, – лаконично начал Барклай. – Насчет Джимми.

– Уже? – Страйк не поверил своим ушам. – Как?

– В пабе, – объяснил Барклай. – Перехватил у него инициативу. Он хрень какую-то нес про независимость Шотландии. У английских леваков есть одна клевая черта, – продолжал Сэм. – Они страсть как любят послушать, какое дерьмо – Англия. За весь день не потратился ни на одну пинту пива.

– Черт побери, Барклай, – сказал Страйк, затягиваясь еще одной сигаретой сверх тех двадцати, что выкурил за этот день, – ты хорошо поработал.

– Лиха беда начало, – сказал Барклай. – Послушал бы ты, как их понесло, когда я стал им втирать насчет прогнивших империалистических устоев армии. Доверчивые ребята, что хошь заглотят. Завтра иду на сходку ОТПОРа.

– На что живет Найт? Есть какие-нибудь соображения?

– Якобы пописывает для пары левацких сайтов, продает отпоровские футболки, толкает наркоту. Запомни: дурь у него беспонтовая. После паба почапали к нему. Лучше уж курить бульонные кубики, нафиг. Я обещал подогнать ему чего-нибудь поприличнее. Мы ведь сможем это провести как накладные расходы, ага?

– Внесу в графу «Разное», – сказал Страйк. – Ладно, держи меня в курсе.

Барклай повесил трубку. Решив воспользоваться случаем, чтобы немного размяться, Страйк вышел из машины, все еще дымя сигаретой, облокотился на ворота из пяти перекладин, ведущие в широкое темное поле, и позвонил Робин.

– Это Ванесса, – солгала Робин мужу, увидев на дисплее номер Страйка.

Они с Мэтью только что прикончили купленное навынос карри, которое ели перед телевизором, расположив подносы на коленях. Мэтью вернулся домой поздно, уставший, а ей не нужны были новые перебранки.

Взяв мобильный, она вышла через застекленную дверь на задний дворик, служивший местом для курения во время прихода гостей. Убедившись, что двери плотно закрыты, она ответила:

– Привет. У тебя все в порядке?

– Нормально. Есть секунда поговорить?

– Есть, – сказала Робин, прислоняясь к садовой стене и наблюдая, как в стекло бьется мотылек, силясь попасть в дом. – Узнал что-нибудь от Дон Клэнси?

– Толком ничего, – ответил Страйк. – Но сдается мне, что есть одна зацепка: Джимми был на ножах с каким-то евреем, бывшим начальником, но я позвонил в ту контору, и оказалось, что бедолага еще в сентябре прошлого года умер от инсульта. А как только я ушел от Дон Клэнси, позвонил Чизуэлл. Говорит, хорьки из «Сан» что-то вынюхивают.

– Да, – подтвердила Робин. – Они звонили его жене.

– Нам оно некстати, – заметил Страйк, и Робин сочла, что это очень мягко сказано. – Интересно, кто навел газетчиков?

– Готова поспорить – Уинн, – сказала Робин, вспомнив, как Герайнт с присущим ему самомнением бросался именами. – Это в его духе: намекнуть журналистам, невзирая на отсутствие доказательств, что у Чизуэлла рыльце в пуху. Нет, серьезно, – продолжила она, не особо надеясь услышать ответ, – как по-твоему, что он такого сделал?

– Хорошо бы узнать, но это по большому счету не важно, – устало выговорил Страйк. – Нам платят не за то, чтобы мы копали под него. Кстати…

– Жучки установить пока не смогла, – предвосхитила его вопрос Робин. – Торчала там допоздна, сколько получилось, но, когда они оба уходили, Аамир запер дверь на ключ.