Смертельная белизна

Теперь наконец Робин поняла, что это Рафаэль. По фотографиям, найденным в Сети, она заключила, что этот полуитальянец не вписывается в благородное семейство, где все остальные – типичные светловолосые англичане, но оказалась совершенно неподготовленной к тому, насколько он хорош собой в жизни. Темно-серый костюм и белая рубашка с традиционным синим в крапинку галстуком сидели на нем так, как ни на одном другом мужчине, встреченном ею в здешних коридорах власти. Из-за смуглой кожи он казался загорелым, у него были высокие скулы, карие почти до черноты глаза, длинные, непринужденно зачесанные темные волосы и широкий рот: в противоположность отцовскому – с пухлой верхней губой, которая придавала лицу беззащитность.

– Мне казалось, ты любишь пунктуальность, папа, – выговорил он, подняв и уронив руки в безнадежном жесте.

Его отец повернулся к Иззи:

– Займи его какой-нибудь работой.

Он зашагал прочь. Сгорая от стыда, Робин направилась к своему столу. Пока не стихли шаги Чизуэлла, никто не проронил ни слова, а потом заговорила Иззи:

– Рафф, детка, у него сейчас жуткий стресс. Это не из-за тебя. Любая мелочь приводит его в неистовство.

– Простите меня, – через силу обратилась к Рафаэлю Робин. – Я слишком бурно отреагировала.

– Никаких проблем, – ответил он с выговором, наводящим на мысль о привилегированной школе. – Для протокола: я, вообще говоря, не насильник.

Робин нервно засмеялась.

– Вы отцовская крестница, о которой я ничего не знал? Никто мне ничего не рассказывает. Венеция, правильно? Меня зовут Рафф.

– Мм… да… привет.

Они обменялись рукопожатием, и Робин, сев на свое место, занялась бессмысленным перекладыванием бумаг. Ее бросало то в краску, то в бледность.

– Сейчас тут просто дурдом, – сказала Иззи, и Робин поняла, что она – не без умысла – пытается убедить Рафаэля, что, вообще-то, работать с их отцом не так и плохо, как может показаться. – У нас не хватает персонала, на подходе Олимпийские игры, ТНД постоянно спускает на папу всех собак…

– Кто на него спускает собак? – переспросил Рафаэль, заваливаясь в продавленное кресло, ослабляя галстук и забрасывая одну длинную ногу на другую.

– ТНД, – повторила Иззи. – Пока ты там, перегнись и включи чайник, Рафф, умираю – хочу кофе. ТНД означает Тинки Номер Два. Так мы с Физзи называем Кинвару.

Робин за время кратких перерывов в работе получила от Иззи разъяснение многочисленных прозвищ, укоренившихся в семье Чизуэлл. Старшая сестра Иззи, София, звалась Физзи, а трое детей Софии имели удовольствие называться ласкательными именами Прингл, Флопси и Понг.

– Почему Тинки Номер Два? – спросил Рафф, длинными пальцами отвинчивая крышку банки с растворимым кофе. Робин по-прежнему фиксировала все его движения, хотя и не отрывалась от якобы выполняемой работы. – А есть еще Тинки Номер Один?

– Да ладно тебе, Рафф, ты наверняка слышал о Тинки, – сказала Иззи. – Та жуткая медсестра-австралийка, на которой женился дедуля, когда впал в маразм. Он профукал на нее большую часть своего состояния. Причем был не первым эксцентричным стариканом, за которого она выскочила замуж. Дедуля купил ей списанную беговую лошадь и тонну кошмарных ювелирных украшений. После его смерти папа чуть ли не через суд выдворил ее из дома. Умерла от рака груди. Господь прибрал ее до того, как она стала чересчур дорого нам обходиться.

Пораженная этим внезапным бессердечием, Робин подняла глаза.

– Тебе как приготовить, Венеция? – спросил Рафаэль, зачерпывая растворимый кофе ложкой.

– Если можно, с молоком, без сахара, – попросила Робин. Она прикинула, что после ее недавнего вторжения в офис Уинна лучше какое-то время не высовываться.

– ТНД вышла за папу ради денег, – не унималась Иззи. – Она, как и Тинки Первая, без ума от лошадей. Тебе известно, что сейчас их у нее девять? Девять!

– Девять чего? – сказал Рафаэль.

– Лошадей, Рафф! – нетерпеливо бросила Иззи. – Девять неуправляемых, невоспитанных, норовистых лошадей, которые заменяют ей детишек и тянут из нее все деньги! Господи, хоть бы папа от нее ушел, – сказала Иззи. – Передай мне печенье, малыш.

Рафф передал. Робин чувствовала, что он на нее смотрит, но продолжала делать вид, будто с головой ушла в работу.

Зазвонил городской телефон.

– Офис Джаспера Чизуэлла, – ответила Иззи, пытаясь одной рукой приподнять крышку зажатого под подбородком контейнера с печеньем. – О, – вырвалось у нее с внезапной холодностью, – привет, Кинвара. Ты совсем чуть-чуть разминулась с папой.

Посмеиваясь над выражением лица сводной сестры, Рафаэль забрал у нее контейнер, открыл и протянул печенье Робин, которая только покачала головой. Из трубки, прижатой к уху Иззи, несся безостановочный словесный поток.

– Нет… нет, он только что ушел… заходил поздороваться с Раффом…

Голос на другом конце линии стал еще пронзительнее.

– Вернулся в министерство – в десять у него совещание, – сказала Иззи. – Я не могу… Да потому, что у него масса дел, ты же знаешь: Олимпий… хорошо… до свидания.

Иззи швырнула трубку и стала вылезать из своего жакета.