Смертельная красота

Виктор сжимает свободную ладонь в кулак. За те четыре часа, что шел поезд, делая короткие остановки на полустанках, Тихомиров придумывал шуточки для Кати. «С глаз долой – из сердца вон? Решила разлюбить своего следака?» – грубовато. «Игноришь, чтобы заскучал?» – простенько и по-детски. Но на самом деле Тихомиров волнуется за напарницу. Катя может обижаться, злиться, не разговаривать, но когда дело касается работы, она забивает на личное.

Встретил его усатый майор в отделе, куда три с половиной дня назад должна была прибыть Смородинова.

– А мы ждали барышню…

После этих слов Виктор понял, что сбылись самые плохие его предчувствия. «И все из-за этого дятла!» – думает Тихомиров, имея ввиду Николая.

– Что делать? Я возвращаюсь…

– Отставить! – приказывает Черный.

Внутри все переворачивается от мыслей о Смородиновой. Как можно быть таким… черствым придурком? Болваном? Идиотом? Черный не знает, как себя обозвать. Оперативник не выходит на связь столько дней, а он не удосужился кинуться раньше? Николай даже стонет. «Признайся хотя бы себе уже!» Это не просто оперативник, не просто какой-то капитан, прикрепленный к группе. Это Катя Смородинова!

– Отставить, – на тон тише повторяет Черный, усмиряя свое частое дыхание. – Оставайтесь там. Нам нужна информация от них. Я лично займусь здешним вокзалом.

– Но…

– Я все сказал!

Николай нажимает на кнопку завершения вызова. От нервного напряжения сводит нижнюю челюсть. Забыв выключить свет в кухне, Черный выбегает из квартиры. Вызывать служебную машину и еще ждать ее нет сил. Лучше на такси, так быстрее.

Глава 15

– Так что Николай Дмитриевич хотел передать? – спрашивает Катя, дойдя до машины.

До отправления поезда остается совсем немного и Смородинова понимает, что назад ей придется бежать сломя голову. «Только бы задержался!» – молит капитан.

Он стоит за ее спиной и указывает пальцем.

– На заднем сиденье посмотрите.

Там действительно лежит какой-то сверток, Катя видит его через окно. «Что бы это могло быть?» – последнее, что проносится у нее в голове. Потом перед глазами вспыхивают искорки, а под правой лопаткой чувствуется укол.

Тошнит. Мир плывет. Асфальт бросается вверх.

– Ну, вот и хорошо, – знакомый голос плывет где-то далеко-далеко, обволакивает, убаюкивает. – Давай-ка, иди сюда.

Надо что-то делать. Происходящее – неправильно. Но мысли не складываются в предложения. Тело не может двигаться. А через пару мгновений и вовсе все теряет значение.

* * *

– Молодой человек, у меня в должностных обязанностях нет пункта, что я должна за пассажирами смотреть.

С проводницей Черный встретился в кабинете начальника линейного отдела. Женщина примерно одного с ним возраста, но чувствуется, что она привыкла доминировать и подавлять окружающих. Николай не удивился бы, узнав, что пассажиры именно ее вагона получают кипяток и постельное белье только после долгих и унизительных просьб.

– И все же. Пропала сотрудница полиции…

Проводница фыркает, закидывает ногу на ногу и принимается покачивать чуть снявшейся туфлей. Она точно знает – к ее работе никто не сможет придраться. А то, что она иногда перевозит посылочки за магарыч или на одну-две станции берет в свое купе попутчиков – так кто так не делает? «Вы вообще зарплату мою видели? Ну вот и молчите, предъявляйте билеты. Провожающие – на выход». Женщина изучает противного следователя, как букашку.

– Ну зашла баба в вагон, место свое заняла, сумку на полку засунула. Куда она потом делась, понятия не имею. Посадка – это вам не за ворами бегать. Тут, между прочим, никаких сил не хватит за всеми уследить. А то, что она от вас сбежала, – оно и понятно. Какая нормальная женщина станет в «ментовке» работать?

Черный морщится. Хабалок и хамов он не переваривает с детства – хватило общения с одноклассниками. Он завелся и собрался было отчитать сидящую напротив женщину, но это стало бы потерей времени, которое для Кати, возможно, истекает.

Николай гонит от себя мрачные мысли. Все его существо противится, отказывается даже допустить возможность того, что Катя Смородинова уже три дня как… Черный чувствует не просто ответственность за оперативника, он сжирает себя, обвиняя, что не уследил за женщиной. А именно эта женщина впервые в его жизни начала значить что-то большее, чем какая-то мимолетная, необязательная, дурацкая и никому не нужная, по большому счету, связь. «Мог бы проводить ее. Посадить на поезд. Не переломился бы», – нагнетает Николай.

– Сумка где? – спрашивает Черный.

– Чего?

– Сумка где? – повторяет он. – Пассажиры вышли, куда сумку нашего капитана дели?

– Да сдались мне те шмотки! Вы на что намекаете? Очень надо! На месте сдала в «потерянные вещи», мне, что ли, с ними возиться?

Скрежетнув зубами, Черный выпроваживает проводницу, которая вышла из кабинета так, словно на ее завитых волосах покоится корона империи.

* * *

Фотографии в деле говорят сами за себя. Виктор передергивает плечами, представив того, кто нашел тело. Он даже чувствует гнилостный запах, который наверняка разносился на приличное расстояние от трупа.