Смертельная красота

На них начинают оглядываться. Остальные журналисты моментально теряют интерес к Миронову, уловив слова Фирсовой. Камеры, как по команде, разворачиваются в сторону следователя, нацеливая на него объективы. Сергей Алексеевич растерянно вертит головой, пока не встречается взглядом с Николаем. Тот хмуро смотрит в ответ. Видит бог, не желал Черный становиться объектом внимания и перетягивать его на себя.

– Лично я никого не обнаружил, – отвечает Николай журналистке.

– Лично вы нет, – кивает Ирина, краем глаза убедившись, что оператор все фиксирует. – Однако жители города в панике. Вы работаете у нас уже почти три недели, а за это время не только не продвинулись в расследовании, но и получили убийство еще одного невинного человека. Такое ощущение, Николай Дмитриевич, что вы не справляетесь со своими прямыми обязанностями. Может быть, вашему руководству стоит найти более компетентного сотрудника?

– Что делать моему руководству, решать исключительно моему руководству. Я же не намерен посвящать вас в ход расследования.

– А как же закон о средствах массовой информации? Или вы хотите замолчать какие-то факты? Может быть, у вас есть подозреваемый? Проведено задержание? Раз уж вы находитесь на светском мероприятии, значит, работа сделана?

– Какого черта? Человеку что, нужно двадцать четыре на семь работать? – не выдерживает Катя.

Черный сам берет ее за руку и некрепко сжимает, призывая помолчать. И если еще пару минут назад Катя была бы в полном восторге, то теперь злость на наглую журналистку напрочь убивает всю романтику.

Фирсова мило улыбается следователю, но ее глаза остаются ледяными. Не зря все-таки она пошла на эту дурацкую выставку. Судебный медик в роли художника – тоже своего рода интересная тема, можно было бы и здесь поднять волну. Но тут попалась рыбка крупнее. Гораздо крупнее. Ира помнит свое состояние там, во дворах. Простить такую выходку этому типу? Ну нет!

– За всей информацией, которую следствие готово озвучить, вы можете обратиться в нашу пресс-службу.

Голос Черного звенит от сдерживаемого негодования. Он не был готов отражать атаки журналистов. Слишком расслабился, позволил себе побыть обычным человеком. Это оказалось не так-то просто. Работа идет за ним по пятам и не желает отпускать.

– У нас в городе орудует маньяк?

– Есть какие-то особые предпочтения в выборе жертв?

– Когда Следственный комитет организует пресс-конференцию? Кто ответит на наши вопросы?

Журналисты как с цепи срываются, перекрикивая друг друга. Вспышки фотоаппаратов мерцают с разных сторон. Люди вокруг Черного и Кати расступаются. Всем жутко интересно услышать про убийства и маньяка, которого ловят. Как дети, ждущие страшную сказку на ночь, чтобы напугаться, оставаясь в безопасности. На Николая смотрят десятки глаз. Он снова находит Миронова. Тот выглядит несколько ошарашенным, обиженным и сконфуженным. Черный сжимает зубы и хмурится.

Не осознавая, что тянет Смородинову за собой, Черный устремляется к выходу из «АртХолла». Вслед им несутся вопросы.

Глава 9

Все идет наперекосяк. Да, были дела, которые тянулись невозможно долго, сроки по которым передвигались. Дела, отписанные ему, которые возобновлялись по вновь открывшимся обстоятельствам. Дела, где даже свидетели выматывали нервы. Дела, возвращенные на доследование, за которые он получал выговоры. Поднятые дела, которые до него никому не удавалось раскрыть. Каждое из них было сложным, но это стояло на голову выше остальных. Черный не думал, что его настолько заденет расследование, настолько эмоционально притянет к себе, столкнет с людьми как интересными, так и отвратительными. Он чувствует, что сейчас все по-другому. И это выматывает, потому что означает изменение всего, к чему Николай привык.

В голове царит сумбур. Мысли так туго переплетаются, что, начиная думать одну, Черный перескакивает на другую, не успевая сосредоточиться на предыдущей.

Проклятая журналистка испортила такой хороший вечер. А дальше он сам постарался сделать его еще хуже.

Катя едва поспевает за его широкими быстрыми шагами. Николай сжимает ее руку и тянет за собой по улице в совершенно неизвестном направлении – лишь бы подальше от выставочного комплекса, от журналистов, от всех этих любопытных праздных лиц.

Ему нечего было ответить им, у него самого накопились вопросы. Если бы он остался, его просто смели бы шквалом реплик, растерзали, вывели из себя, и он наговорил бы грубостей.

– Стойте, я больше не могу, – просит Катя, сжимая его руку.

Черный останавливается как вкопанный, будто только сейчас осознав, что все это время держал в своей ладони пальцы Смородиновой. Она держится за него чуть дольше, чем требуют приличия, хотя Николай ослабляет хватку. Лицо ее раскраснелось от быстрой ходьбы, волосы немного растрепались.

– Простите, – сквозь зубы говорит Черный, все еще злясь на Фирсову. – Это просто…

– Нервы… Зря вы не дали мне сказать той ведьме все, что я про нее думаю.

– Вы не понимаете, что она бы вывернула все наизнанку?.. Впрочем, она и так это сделает, – отвечает Черный жестче, чем хотел.