Смертельно влюблён (СИ)

— Что с тобой случилось, Стаас? Ты ведь обещал показать мне, где ты работаешь, город.

— Посмотришь на всё это в другой раз, когда научишься слушать то, что я говорю тебе.

— Почему ты снова такой! Ты был таким милым! — Её глазницы уже наполнялись слезами, которые вот-вот — и хлынут наружу.

— Да потому что я такой, Полин! О чём ты думала сама, когда садилась ко взрослому мужику в машину, когда ночевала у него дома, когда видела его вусмерть пьяного? Ты думала, я с тобой буду в барби играться? Нет, если ты хочешь, я куплю тебе всевозможных кукол, и ты будешь в них играться, но дома!

— Ты хочешь посадить меня в клетку... — будто бы подытожила Полин, и обессиленная упала на диван.

— Нет-нет, я хочу, чтобы никто не смотрел на тебя, не разговаривал с тобой, чтобы возможность касаться тебя была только у меня. Ты живой отсюда не выйдешь. Ты появилась на свет, чтобы быть под моим контролем. Понимаешь, маленькая моя?!

— Отпусти меня, Стаас. Пожалуйста. Я хочу подумать, — дрожа и пряча свой взгляд, проговорила Полин.

— Куда мне отпустить тебя?

— Обратно в приют.

Не знаю, ожидал я этого или нет, но та злость, что была пару минут назад показалась меня начальным уровнем. Только я услышал эти слова, трясти уже начало меня. Руки машинально сжались в кулаки, позволяя венам чуть ли не выходить наружу. С минуту я стоял, не понимая, как мне поступить. Лишь бы не ударить её, она же умрёт или калекой останется. Хотя второму я был бы рад.

— Хорошо. Я даю тебе шанс уйти, — спокойно произнёс я. — Но только сейчас. Если ты не уйдёшь, то больше тебя я никуда и никогда не выпущу.

Теперь её лицо излучало капельку надежды, которой я даю ей.

В тот же миг, только она встала с дивана, я отталкиваю её обратно и принимаюсь разрывать на ней платье. Почти, как тогда, только ещё с большей жестокостью.

— Пожалуйста, прекрати, Стаас! Ты же сказал, что разрезаешь мне подумать!

— Разрешаю.

Разрывая на ней одежду, я понимал, что она никуда не уйдёт, хоть дверь ей открой, хоть на улицу выставь. Она будет сидеть в полуголом виде, ничего не в силах сделать.

Это уже входило во вредную привычку. Надо будет накупить ей ещё сотню таких платьев, на каждый день в году.

— Ты ещё хочешь уйти от меня? Если да, то иди, только в таком виде, — потребовал я, когда из вещей на ней оставались только колготки, а платье... Уже нельзя было назвать даже тряпками, оно превратилось в непонятные белые клочья. — Так что, милая? Ты уходишь?

— Нет, — в истерике прокричала она, всеми силами пытаясь закрыть свою маленькую грудь, с которой только-только прошли мои засосы.

— Это твой выбор, милая. Теперь ты не покинешь меня. Так и знай.

Глава 24. Что ты с ней сделал, дебил ревнивый?

— Расскажи мне, где твои родители, Полин, — первый раз за всё время отношений с ней я почувствовал себя настолько неуверенным, ведь решиться на такой разговор не так легко, как на изнасилование. — Почему ты оказалась в приюте? Сколько ты в нём жила?

Мне хотелось знать о ней всё, с самого откровенного и больного для души, и до количества родинок на её теле.

Так хотелось узнать, что произошло, что такого ангельского ребёнка отдали в чужие стены. Причём не в другую семью, а лагерь по выживанию.

— Я точно не знаю, что произошло... — прижимая колени к груди, огорчённо проговорила та.

Отворачиваю к окну, чтобы не видеть её тоскливого взгляда, а то просто не решусь расспрашиваться дальше.

Не могу объяснить своего отношения к ней. Иногда жутко добр, что на самом деле становлюсь в душе маленьким мальчиком, который готов терпеть все её детские глупости. Иногда зол, зверски, что за любую эту глупость готов залепить ей сразу несколько пощёчин, привязать к батареи и любоваться этим прекрасным зрелищем, как единственный зритель на своём почётном месте.

Не могу понять от чего зависит моя человечность к ней. От моего настроения или её поведения. Но не могу с этим бороться, не могу подавлять приступы гнева, хоть и безумно боюсь причинить ей боль.

— Но тебе же должны были рассказать, хоть кто-то, — не успокаиваюсь я, в голове считаю машины, что заезжают на парковку.

— Нет, мне ничего не рассказывали, — пугливо ответила она, что вселило в меня сомнения.

— Или ты мне не хочешь рассказывать?

Останавливаюсь на четвёртой машине, которая заняла свободное место на стоянке. Разворачиваюсь и подхожу к ней. Сажусь рядом.

— Я хочу знать всё о тебе, Полин. Как ты там казалось, как жила, как к тебе относились. Мне надо это.

Каждый раз я говорю с ней, будто бы не было никаких обид, криков, слёз. Будто бы она ещё не узнала, с кем она живёт.

— Как ты туда попала? Тебе наверняка рассказывали это. Ты сама помнишь это? — не без доли волнения спрашиваю я, крепко хватая её за руку.

— Нет, я ничего не помню, я была совсем маленькая.

— Сколько тебе было лет?

— Говорили, что мне было пару месяцев, я не знаю, сколько точно, — она заикалась и запиналась, закрывала глаза, делала глубокие вздохи, словно пытаясь избавиться от приступов паники.

Пальцами начинаю гладить её ладони и плечи, захватывая грудь, еле-еле касаясь её.