Смертельный дубль

— Да, вы не можете говорить, я помню, — перешел на более спокойный тон Овчинин. — Но что вам стоило написать подробно, что вам… вас… Нет, я вообще не понимаю и не хочу понимать, зачем это я должен сейчас задерживаться!..

Кто-то из съемочной группы подошел к режиссеру:

— Григорий Михайлович, что-то не так?

— Все в порядке, — отмахнулся Овчинин. — Идите-идите, не беспокойтесь… Всего доброго, до завтра.

— Ну, хорошо, — пожал плечами коллега. — До свиданья, до завтра.

— Так вот, — продолжил Овчинин, обращаясь к Лихонину, — откровенно говоря, я вообще не понимаю, зачем вам понадобилась эта демонстрация: стать уборщиком! Почему вы так сразу уверовали в свою невостребованность? Во-первых, любого актера можно переозвучить — я сам постоянно это делаю. Конечно, с немыми актерами вроде вас у меня не было опыта работы… Но сколько я знал актеров разговаривающих, которые были ничем не лучше немых! Их постоянно приходилось переозвучивать, и не мне одному… Во-вторых, дорогой товарищ, почти в каждом фильме есть достаточное количество бессловесных ролей. Конечно, в основном это роли крохотные, но все-таки работа… Слышали такую фразу: «Нет маленьких ролей — есть маленькие актеры»?.. Михаил Семеныч Щепкин… Словом, если вы ко мне по поводу возвращения в профессию, то, пожалуйста, я готов вам помочь… В моем фильме уже все роли распределены, но я поговорю с другими режиссерами… Однако, друг мой, вам стоит быть поуважительнее. Никто не злорадствует по вашему поводу, так что зря вы строите из себя униженного и оскорбленного… Швабра эта, ведро… И уж совсем необязательно разыгрывать эту сценку с блокнотом. Если вы хотите разговора, заготовленными ответами в любом ведь случае не обойдетесь… Давайте-ка с вами сейчас присядем — где бы только?.. Да вот здесь хотя бы, в павильоне. — Овчинин обернулся к дверям, у которых уже никого не было. — Сядем, значит, и я буду спрашивать, а вы мне коротко писать в вашем блокноте ответы. Договорились?

Лихонин кивнул.

— Ну, так пройдемте же. — Овчинин энергичным шагом проследовал в павильон.

Лихонин нерешительно пошел за ним.

— Присаживайтесь. — Режиссер подвинул уборщику стул.

Лихонин сел. Овчинин поставил второй стул рядом и уселся так, чтобы удобно было видеть лицо, руки и блокнот уборщика во время разговора.

— Итак, — начал Овчинин, — для начала я предлагаю вот что. Завтра же пойдите в отдел кадров и увольтесь с этой вашей работы. Хорошо?

Лихонин оставался недвижим.

— Вы слышите? — настаивал Овчинин. — Сделаете, как я говорю?

Лихонин пожал плечами.

— Друг мой, — покачал головой режиссер, — я вас не понимаю. Вам жалко расстаться со шваброй? Если так, то…

Внезапно громко хлопнула дверь — Овчинин с Лихониным одновременно обернулись на шум.

На пороге стоял Топорков в костюме Гамлета.

72

Топорков сделал большой шаг в сторону сидящих и провозгласил:

— Кто тут, горюя, кричит на целый мир, так что над ним участливо толпятся в небе звезды, как нищий сброд? К его услугам я, принц Гамлет Датский…

— Та-ак, — протянул Овчинин. — Вторая серия, значит?.. Только вы, товарищ Гамлет, процитировали сейчас фрагмент из последнего действия. Может, немного раньше стоило начать? И какую роль мы уготовим моему другу? — Режиссер обернулся к Лихонину. — Вы, верно, не заметили, но сегодня я не один…

— Вижу, — усмехнулся Топорков. — Так ведь один вы уже и не остаетесь.

— Что поделать, — отвечал режиссер. — Тянусь к людям на старости лет. Одиночество мне уже трудно переносить…

— Врете! — выкрикнул Топорков. — Вы боитесь! Боитесь меня!

— Вас? — насмешливо переспросил Овчинин. — Принца Гамлета Датского. Призрака актера Топоркова… Нет, вы видели? — Режиссер обернулся к уборщику. — И текст-то прочитать как следует не умеет, а претендует на то, чтобы страх внушать… Побойтесь бога, милый вы мой, — продолжал он, обращаясь к Топоркову. — Вы слишком много о себе думаете. С чего это я буду вас бояться? Смех да и только…

— Хотя бы вот с чего! — воскликнул актер и выхватил из ножен рапиру.

— О! — воскликнул Овчинин. — Сегодня захватили ножичек подлиннее?

— Да, — подтвердил Топорков, — потому что сегодня я назначил вас Лаэртом. Можете считать, что вы смогли увеличить свою значимость в моих глазах… Из Полония стали Лаэртом!

— Но до Клавдия все же еще не дотягиваю? — усмехнулся режиссер. — Однако вы не ответили, кем назначите моего друга Василия. Раз уж вы возомнили себя режиссером, дайте и ему роль. Может, он будет Озриком?

— Это дело касается только нас двоих! — отрезал Топорков. — Меня и вас.

— Полноте, Озрик нам не помешает, — возразил Овчинин. — Он и в пьесе никому не мешал.

— В этот раз, Григорий Михайлович, вы меня не заговорите, — неприязненно произнес актер. — Вам осталось жить несколько минут — так и знайте. Сегодня я вас точно заколю!

— Заколете? — приподнял брови Овчинин. — Помилуйте, вы опять запамятовали первоисточник? Гамлет заколол именно Полония, а с Лаэртом у них был поединок. Так что потрудитесь и мне вручить рапиру, тогда и продолжим. Но должен вас предупредить: в молодости я недурно фехтовал.

— У меня только одна рапира, — покачал головой Топорков.