Смертельный и чудесный карнавал. Сборник

Изрядно напившись, журналист с бородкой клинышком (которого, как выяснилось, звали Вячеславом Валерьяновичем) начал ко мне приставать. Второго откровенного предложения за сегодняшний день я уже не могла вынести и вернулась в каюту. По пути я ругала себя на чем свет стоит за игру в молчанку. Может, стоило им все рассказать? Может, они должны знать, что их жизни в опасности? Но, во-первых, мой мучитель запретил мне это, а во-вторых, в таком состоянии, пьяном и расслабленном, они бы просто не поверили. Я бы сама не поверила, хотя никогда не пью и по натуре серьезный человек. А тут — радостно повизгивающие люди подшофе… Даже отсутствие Интернета (оказалось, что отключили его не только мне) никого не насторожило. Ложась спать, я взяла в руки мобильный, все же раздумывая, как поступить. Однако оператор решил все за меня, выдав слова «Поиск сети» в верхней части экрана. Очевидно, Ласточкин мне не доверяет и на всякий случай подстраховался.

«Вот и все, — думала я, забираясь под одеяло прямо в одежде, — я упустила свой шанс. Позвонить теперь нельзя. Мы все умрем».

В эту ночь я так и не уснула.

* * *

«Поговорить».

— А? — Я открыла глаза и посмотрела на часы. Скоро дадут завтрак.

«Поговорить, — повторил внутренний голос. — Вразумить, убедить. Он же бизнесмен. Значит, рациональный человек. Объяснить ему, что это бред».

— Умно, конечно, — фыркнула я вслух. — Психи тоже бывают бизнесменами. Соответственно, объяснять что-то и взывать к голосу разума не принесет абсолютно никаких плодов.

Я лежала, тупо уставившись в потолок. Через неплотно занавешенное прямоугольное окно просачивались радостные солнечные лучики и создавали на стене угловатые желтые картинки. Чайки беззаботно кричали, а люди то и дело сновали мимо каюты, громко переговариваясь. Все были счастливы, даже погода…

«Поговорить», — снова подумалось мне.

Поднявшись с постели, я оделась и хмуро изрекла, глядя на угол стола:

— Другого плана все равно нет…

За завтраком его не было. Он что, специально теперь будет прятаться от меня?

— Безобразие, — высказалась Марина, вторая журналистка, глядя в телефон, пока я пыталась впихнуть в себя чай с булочкой. Имя я узнала благодаря Вячеславу Валерьяновичу, обратившемуся к ней. Когда я еще вчера напрямую спрашивала, как ее зовут, она сделала вид, что не услышала. — Даже погоду посмотреть нельзя.

Усатый поднял взятую коллегой ноту, продолжив:

— Ладно Интернет, так ведь и сеть вырубило напрочь. Я обещал звонить шеф-редактору в конце каждого дня. И что теперь? Что здесь может создавать такие помехи, я не понимаю! — Он оглядел столовую, затем посмотрел в окно.

— А вот что. — Вячеслав Валерьянович едва заметно кивнул в сторону маленького девайса, подвешенного к потолку. Кстати, он так и не извинился за свое непристойное поведение, однако, встречаясь со мной глазами, с тех пор поспешно отводил взгляд, что уже неплохо.

— Это свич, нет? — пожал плечами усатый.

— Где ж ты такие свичи видывал? У вас в редакции, что ли? Я в полиции служил перед тем, как криминальной сводкой заниматься и журналистские расследования проводить. Повидал многое. Это, товарищи, блокиратор.

— Что-что? — не поняли мы.

— Мобильная глушилка, если по-простому. Сеть нам отрезали.

Если для остальных причины были непонятны, то я похолодела. Вот оно что. Видать, он как-то отследил все мои запросы в Интернете (видимо, через роутер) и отрубил его всем. А заодно и мобильную сеть, чтобы я все-таки ни до кого не смогла дозвониться, если бы на это и решилась.

Я снова обвела глазами зал. Где же ты, враг?

К нашему столику подбежали дети. Марина сморщилась, я удивилась, а усатый кинулся выяснять, что им надо (слава богу, ласковым голосом).

— Где добрый дядя?

— Какой дядя?!

— Добрый дядя со сцены! Он обещал нам подарки!

Я фыркнула, поняв, кого они имеют в виду. Знали бы вы, детишки, каков он на самом деле…

— Вы же его друзья! — заявил другой мальчик. — Может, вы знаете? Я слышал, там радиоправ… радиоуправляемый вертолет! — запнувшись на сложном слове, выдал он с горящими глазами.

А я бы даже на игрушечный вертолет не променяла бы возможность находиться дома, вместо того чтобы быть здесь. Но никуда теперь не деться.

— Не знаю, — снова пожал плечами журналист. — Вам надо спрашивать у Игоря Николаевича.

Наконец он появился. В голубой тенниске, выгодно подчеркивающей красивое мускулистое тело, и летних бежевых брюках.

Первый мальчик подошел к нему, узнав «доброго дядю со сцены».

— А когда будут подарки?

Игорь погладил его по взъерошенным волосам, затем присел перед мальчиком и, глядя в глаза, ответил:

— Потерпи еще чуть-чуть. Подарки будут в конце путешествия. — Мальчик очевидно расстроился. — Ну-ну, говорят, ожидание события — слаще самого события. Ты понимаешь, о чем я?

Мальчик был уже достаточно взрослым, чтобы понимать, потому кивнул и убежал, а Игорь бросил мимолетный взгляд на меня и подмигнул.

Гад. Он снова говорил со мной, используя для этого других. На сей раз — ребенка. Как это гнусно.

Я решительно поднялась и взяла его за локоть.

— Можно с вами поговорить? Наедине.