Смертельный и чудесный карнавал. Сборник

Оказался не такой. Но со второй попытки я таки зашла. Написав Акунинскому сумбурное послание, я уже собиралась выключать ноутбук и бежать куда глаза глядят, но вдруг мне вспомнились его слова во время избиения директора. Что это за женщина, за которую он мстил?

Возможно, я сошла с ума, но я вновь полезла изучать криминальные хроники. Сначала мне не везло, я вновь нарвалась на «в интересах следствия подробности не разглашаются» и подобные комментарии, но вот судьба привела меня в соцсети, и в одной из групп, посвященной нашему району, кто-то написал про тот случай с телом в лесу. Оказалось, что это была учительница, которая написала много научных работ и защитила кандидатскую. Однако из любви к детям и к школе, в которой преподавала, не пошла дальше по научной стезе и так и умерла обычной учительницей общеобразовательной школы. Фамилия ее ни о чем мне не сказала, но дальнейший ресерч помог разобраться в ситуации: женщина дважды выходила замуж, и у нее был сын от первого брака. Фамилия первого мужа Ласточкин. Я нашла страницу учительницы в социальной сети, и, хотя большая информация была скрыта от «недрузей», одна семейная фотография все же открылась, так как была поставлена когда-то на аватарку. Женщина на ней сидела рядом с сыном, еще подростком, но черты узнаваемы…

— Вот оно что, — пробурчала я себе под нос. — Мать.

— Именно так.

Я подпрыгнула от неожиданности и обернулась. Блин, нужно было запереться. Хотя что бы это дало? Рано или поздно мне пришлось бы выйти из чужой каюты, и он стоял бы под дверью.

Я захлопнула крышку ноутбука, понимая всю бесполезность данного телодвижения. Он уже понял, что я выяснила все, что хотела. Впрочем, даже успей я закрыть экран раньше — и что дальше? Я незаконно проникла в чужую каюту, выкрав ключ. У меня так и так будут проблемы. Что же делать?

Посмотрев в обозленное лицо Игоря, скрестившего на груди руки и нависающего над сидящей мной, как коршун над падалью, я попросила нежно:

— Расскажи мне о ней.

Он снова приподнял одну бровь, при этом ничего больше в лице не изменилось. Я в очередной раз подивилась нелюбви некоторых людей открыто демонстрировать свои эмоции. Их что, съедят за это? Или они настолько замкнутые, что даже показать кому-то, что злятся, к примеру, или радуются, или шокированы для них приравнивается к публичному обнажению?

Ласточкин, однако, сделал два шага назад — к креслу. Вздыхая, сел и, помолчав немного, рассматривая свои ладони, начал наконец говорить:

— Ну что ж, если тебе и впрямь так интересно, что ты не постеснялась даже обнимать меня покрепче, лишь бы свистнуть ключ… А ты и правду думала, что я ничего не почувствовал, да? — Я сызнова зарделась (специально он это делает, что ли?), а Игорь, усмехнувшись, не стал дожидаться ответа и продолжил: — Она вышла второй раз замуж, когда мне было семь лет. Впрочем, я не жалуюсь, отчим оказался неплохим человеком, и тем не менее с матерью мы были более близки. Она преподавала географию… Хотя ты это уже знаешь. Так вот, в тот злополучный день он позвонил ей… Филипп Алексеевич… директор краеведческого музея. Рассказал о находке. Просил приехать. Прибывшим экспертам он не доверял, по его словам. С матерью они вместе учились, только она аспирантуру бросила, поняв, что скучает по ученикам, и вернулась в школу. А он доучился. Однако списывал у нее и вообще восхищался ее знаниями. Мама прочитала абсолютно все научные труды по раскопкам — не только в нашей стране. Ее интересовало все. Мой дед был археологом, ну и передалось, наверно… Он сам, кстати, тоже во многих экспедициях побывал и много трудов оставил. Короче, мать чувствовала себя старшей сестрой этому… — Игорь, видно, хотел ругнуться, но осекся. — Не важно. Они жили в одном дворе, отец у него алкаш, и парень всегда ходил побитый и голодный. И мама моя вместе с бабушкой подкармливали его. «Мы в ответе за тех, кого приручили». Вот и отплатил он ей… Ага.

— Почему ты так уверен, что это он убил твою мать? Ты ведь на это намекаешь, я правильно понимаю?