Смертельный инструмент ацтеков

– Иди уже, я пока это приберу, – напутствовала ее Динора, – бабка не вороватая, не возьмет, но поинтересоваться может. И вот возьми, – она протянула матерчатую торбу, – мы с дорогими сумками не ходим, но без ничего тоже нельзя, подозрение вызывает.

– Спасибо тебе!

У двери Мила столкнулась c Мартой Васильевной, но та ее не узнала, и Мила посчитала это хорошим знаком.

В маршрутке никто не обратил внимания на усталую немолодую гастарбайтершу, которая тихо сидела себе в углу, опустив глаза. Правда водитель сказал ей что-то по-своему, но Мила сделала вид, что не расслышала.

Площадь Героев была полна народа. С одной стороны – торговые павильоны и ларечки, с другой – вход в метро, куда темной массой валил народ. С третьей стороны площадь змеем-горынычем огибал супермаркет. Высоко в небе горела надпись «Ближайший». Что ж, и правда все тут близко, вышел из метро – и пожалуйста, магазин. В большом городе это очень удобно.

Мила постояла чуть в стороне, внимательно оглядывая раздвижные двери супермаркета. Туда-сюда сновали люди – старухи с сумками на колесиках, озабоченные женщины с пакетами, мужчин мало, те с женами в выходной придут, на машинах приедут.

Вроде бы ничего подозрительного. Она отогнала мысль о том, что у нее, должно быть, началась уже паранойя. Ну, никто не знает, что она тут, кроме Лешки. Они общались сообщениями, свой телефон она меняла уже два раза, нет, нужно идти.

Не оглядываясь по сторонам и не убыстряя шага, чтобы не привлекать внимания, не втягивая голову в плечи, она спокойно подошла к дверям гипермаркета, затем увидела внутри стойки камеры хранения. Никакой автоматики, люди просто открывали дверцы обычными ключами.

Так, ключ где-то в урне. Интересно, в какой… Да вот же она, чуть в стороне, туда покупатели бросают чеки.

Мила разгребла бумажный мусор, поморщилась, измазавшись оберткой мороженого, раскидала кучу яблочных огрызков…

– Эй, ты что делаешь? – подскочил охранник в синей униформе магазина.

– Кольцо потеряла, – в самый последний момент Мила сообразила проговорить это с акцентом, растягивая слова, как Динора, – перчатку снимала и…

– Нечего тут мусорить, считай, пропало твое кольцо, – раздраженно буркнул охранник, и в этот самый момент Мила нащупала ключ, сунула его под мусором в рукав куртки и быстро отошла, чтобы охранник ее не запомнил.

В секции номер семнадцать лежал обычный бумажный конверт без надписи. Мила взяла его очень осторожно, как будто там была бомба. И тут же рассердилась на себя – да что с ней такое? Нужно убедиться, что в конверте деньги, и уходить отсюда.

Тут она перехватила взгляд старухи, которая с трудом вытаскивала из секции большой пакет. Старуха выпучила глаза с подозрением и уже собиралась что-то сказать, но Мила сунула конверт в карман и поскорее ушла.

На ощупь в конверте были деньги, во всяком случае, что-то шуршало. Мила не решилась рассматривать их на улице, свернула к туалету.

Закрывшись в кабинке, она осторожно раскрыла конверт. Деньги, четыре пятитысячных купюры. И больше ничего – никакой записки, и номера телефона тоже нету.

Что это значит? Что Лешка больше ничего не может для нее сделать? Что нужно подождать? Интересно, сколько ей ждать? Пока не кончатся деньги? Конечно, эти двадцать тысяч можно растянуть на пару недель, но что дальше?

Конверт был мятый, использованный. Никаких записей на нем не было, только смазанный штамп в углу.

Фирма «Пересвет», едва разобрала Мила. Что-то знакомое… Но сейчас не до этого.

Она разорвала конверт на мелкие кусочки и спустила их в унитаз.

Все, пора уходить отсюда, теперь уж точно пора.

Мила вышла на площадь перед станцией метро.

Деньги в кармане грели ее – но в то же время пугали. Она вспомнила, сколько раз люди братьев Ованесовых находили ее, и только чудом ей удавалось от них спастись. Правда, здесь, в большом городе, у них нет той власти, что в ее родном городке, но все равно она чувствовала себя заметной, беззащитной, словно окольцованная птица. Казалось, чьи-то глаза следят за ней из толпы.

Мила едва сдержалась, чтобы не оглянуться и не бежать. Бежать ей некуда. И вроде бы все нормально, просто, как говорят, пуганая ворона куста боится. Но какой-то тревожный звоночек звенел в душе сломанным колокольчиком, говоря ей, что нужно быть осторожной и не расслабляться.

Нужно слушать этот голос, поняла Мила, больше ей ничего не остается.

Вдруг из ровного шума, в который была погружена площадь, выбился простуженный надтреснутый тенорок, который, немилосердно фальшивя, выводил под гармошку:

Ты стоишь у окна, небосвод печальный светел,
Ты стоишь и молчишь, и не знаешь, отчего…

Под действием все того же древнего инстинкта Мила развернулась и уверенно пошла на этот голос.

Она увидела рядом с входом в метро тщедушного мужичка в черных круглых очках, который, широко растягивая мехи гармони и запрокинув незрячее лицо к безразличному небу, жалостным голосом выводил:

– «Потому что опять он прошел и не заметил…»