Читаем Смертельный туман полностью

Смертельный туман

Старик ответил по-прежнему очень тихо, умоляющим тоном:

– Вы позаботитесь, чтобы с моей семьей ничего не случилось?

Шадрак сглотнул.

– Вашим родным разве что-то грозит?

– Я нахожусь здесь против своей воли, мистер Элли, – чуть более твердым голосом произнес Соренсен. – Не будь под угрозой мои дети и внуки, я бы ни за что сюда не поехал. Если из-за нашего разговора они подвергнутся еще большей опасности, значит все мои усилия пропадут втуне…

– Доктор Соренсен, – сказал Шадрак. – Я только начал распутывать клубок, частью которого является и ваше вынужденное затворничество. Я знаю, что за всем этим стоит Гордон Бродгёрдл, и отдаю себе отчет в том, что, если мы не остановим его, будет поломано и загублено множество жизней. Если вы хоть немного поможете мне прояснить ситуацию, рассказав, что произошло лично с вами, я приложу все силы к тому, чтобы с вашей семьей ничего не случилось.

Соренсен пребывал в нерешительности. Наконец он едва слышно вздохнул и открыл дверь.

– Счастье, – сказал он, – что сегодня среда. Входите, может быть, удастся поговорить откровенно…

Войдя на кухню фермерского дома, Шадрак огляделся – и как будто бы перенесся в нохтландскую лабораторию Мартина Метля. Образцы почв были повсюду. На рабочем столе громоздились пустые горшки, рядом виднелась лейка и лежали брошенные в спешке перчатки. И все было уставлено растениями, даже пол. Шадрак узнал папирус, апельсиновые деревья в кадках, карликовую иву, папоротники такого множества видов, какого он отроду в одном месте не видел. И присесть некуда.

– Я буду говорить быстро и коротко, – предупредил Соренсен. – А потом вы сразу уйдете.

– О большем я и не смею просить, – сказал Шадрак. – Спасибо вам.

– Все началось в конце минувшей зимы… Ко мне обратился этот самый Гордон Бродгёрдл. Пообещал достойно вознаградить за исследование редкого растения, доставленного с берегов Жуткого моря. Видите ли, тамошние растения как раз составляют предмет моего научного интереса, поэтому я ответил согласием. Он пригласил меня сюда, в этот дом. И вот здесь я с ужасом обнаружил… – Соренсен рассеянно тронул апельсиновое деревце. – Оказалось, что «образцы» не растения, а люди.

Шадрак кивнул. Все вставало на место.

– Их было трое, – сказал он ботанику. – Старик, женщина и девушка. Трое тучегонителей Вещих.

– Как? – изумился Соренсен. – Как вы догадались?

– Женщина умудрилась передать весточку из заточения…

– Ясно, – с видимым облегчением кивнул Соренсен. – Рад слышать… К сожалению, этого оказалось недостаточно. Наибольший интерес для Бродгёрдла представляла девушка, поскольку на ее руках распускаются цветки дурмана… знаете, наверное? Те, ядовитые. Как только цветки отделяются от ладоней, их испарения чудовищно помрачают рассудок. Они смертельно опасны!

– Малиновый туман, – покачал головой Шадрак. – Теперь я понимаю…

– А я вот не понял, – сказал Соренсен. – Пока не сделалось слишком поздно. Я потребовал освободить Вещих и отказался участвовать в дальнейших планах Бродгёрдла. Он ответил, что пошлет своих громил за моими родными… – Ботаник прикрыл глаза дрожащей рукой. – С того дня я ни в чем не противоречил ему. Я подтвердил свойства цветка, после чего Бродгёрдл велел мне погрузить двух других Вещих в зимнюю спячку. На самом деле я знаю о Вещих очень немногое, а о подобной спячке только в литературе читал… Бродгёрдл посулил в случае моего отказа просто убить их. Так что я сделал для них все, что сумел… Девушку увезли, боюсь даже думать, для каких целей. Двоих других оставили здесь.

– Они еще в доме? – оживился Шадрак.

Вместо ответа Соренсен повернулся и вышел из комнаты, предоставляя Шадраку следовать за собой. В соседнем помещении доступ солнечному свету перекрывали темные шторы. Шадраку пришлось ждать, пока привыкнут глаза. Тогда он рассмотрел, что комната была почти пуста, если не считать дровницы с поленьями у камина и двух длинных ящиков, смахивавших на гробы с закрытыми крышками. Соренсен, шаркая ногами, подошел к «гробам» и открыл оба, поставив крышки за ящики.

– Сами смотрите, – сказал он Шадраку.

Министр подошел, охваченный крайне нехорошим предчувствием. В комнате было все же слишком темно, но Соренсен, словно уловив его мысли, взял с каминной полки свечу. Чиркнул спичкой, поджигая фитиль, и со свечой в руках опустился на колени возле ближнего ящика.

Шадрак вгляделся – и понял, что ботаник говорил правду. Ящик был заполнен землей. Примерно посередине поверхность нарушали кисти двух белых рук, уложенные одна на другую. Меж безвольных пальцев пробивались три белых цветочка – нежные граммофончики на темном вьющемся стебле. А в головной части ящика на фоне земли выделялось бледное женское лицо. Восковые черты хранили безмятежное выражение, глаза закрыты…