Смертельный звонок [cборник]

— Латышева, белобрысая сука, обстригла волосы, мерзавка Голикова оторвала с мясом пуговицы на кофте, единственная была хорошая кофта. Дылда Волина била по лицу, две дряни — Леонова и Горенко — через грязную воронку лили спирт прямо в горло, Алимова чиркнула спичкой…

— И что же, никто ничего не видел? Или шли и отворачивались? — осведомился Крячко. На душе было донельзя погано, черно и чисто физически ощущалась гадливость, как будто заглянул в бездонную выгребную яму.

— Хороший вопрос, — одобрила Алена, — они позаботились о конспирации. Дело было на лесополосе, и к тому же Миронова патрулировала со своей шавкой…

— Резюмируем? — предложил Гуров.

— Извольте.

— Латышева получила по голове, с машины Голиковой пропали пуговицы, то есть болты, и чудом, что не с мясом, Волину избили… на той самой лесополосе?

— Почти, — вежливо уточнила Елена, — пришлось внести коррективы, она попыталась сбежать…

— Хорошо. Леонова и Горенко отравились паленым сидром, Алимова чуть не сгорела заживо, Миронову потрепала собака. Так?

— Так.

— Очень символично, — одобрил Гуров, — только ведь, насколько я понимаю, ни у одной не возникло вопроса: «А нас за что?»

— Увы, тупы они, тупы, хотя я вроде бы старалась быть максимально внятной, — посетовала Белова, — удивительно! Вот так и живем бок о бок, они улыбаются при встрече, приглашают на встречу выпускников — каково?

— В самом деле, забавно. Ну а Нина-то при чем? — поинтересовался Крячко.

Алена чуть не поперхнулась:

— Ах, Станислав Васильевич, Станислав Васильевич! Допустим, от этого господинчика, — она указала на Гурова, — можно было бы такой глупости ожидать. Но вы-то!

— Простите, я глупее, чем кажусь, — смиренно покаялся Крячко, — и все-таки?

Алена, сузив и так неширокие глаза, некоторое время сверлила его пытливым взглядом, но, по всему судя, не узрела ничего, кроме интереса и, пожалуй, сочувствия. И тогда она пояснила:

— Денис ее любил. Узнав о происшедшем, очень жалел меня, но спросил лишь об одном: была ли среди них Нина. И, узнав, что нет, он окончательно уверился в том, что она его звезда. Да. Конечно, эта коровья королева безмозглая, — пренебрежительный кивок в сторону Романовой, — и представить себе не могла, кто у нее в соперницах, где уж… а уж как мы дружили, ты же помнишь, Ниночка?

Та демонстративно отвернулась.

— Она же такая великодушная! — продолжала Алена. — Что ж не дружить с дурнушкой, влюбленной в твоего парня до полусмерти. Вместе проводили Дениску в армию, поплакали на груди — там было достаточно широко для двоих. А тут — ах! — настигла Ниночку старая любовь, которая не ржавеет. Зубков, фу! Это после Дениса-то, черного хлебушка никак восхотелось?

— Заткнись, врушка! — не сдержалась, крикнула Романова.

— Сама захлопнись, кошелка, — спокойно приказала Алена, — будешь на том свете оправдываться. Я-то врушка? Это ты звездишь, как дышишь… а вот хотите, товарищ полковник, повеселю баечкой? Хотя нет, нет, — она шутовски похлопала себя по губам, — попозже. Итак, Денис в армию, а Ниночка — налево. Мой шок представьте: что же это? Отбить у меня, заполучить мужчину моего, первого и последнего, — и от него же загулять?! Еще больший шок у меня случился, когда Денис вернулся, выслушал все о «подвигах» этой вот шкуры — и на́ тебе. Все прощено, забыто. Поженились.

— Этого вы решили не терпеть, — уточнил Крячко.

— Так и решили: убить Нину, а потом утешить Романова, — дополнил Гуров.

— Ну, если совсем вкратце, то да, план был именно таков. Я ее всю подноготную знала, легко было установить ее пути-дороги. К тому же эти двое — Зубков и эта — все прощались-прощались, и никак не могли распрощаться. Вот я и предложила свою квартиру для «последнего» свидания. Ах, как трогательно! — издевательски проблеяла Алена. — Только что-то я не учла, или на том свете ее мать-проститутка кого-то уговорила за нее…

Тут Нина не выдержала и выдала длинную матерную тираду, такую гнусную, что некоторое время дышать было противно.

— Вот видите. — Алена чуть повела подбородком, мол, сами судите об уровне воспитания.

— В общем, лестницу пришлось ремонтировать, подъезд перекрашивать, а этой — хоть бы хны. Тогда стало ясно, что требуется более серьезная подготовка — хотя для меня, которая работала лучшей подружкой-дурнушкой не год и не два, проблем особых не было. Труднее было найти этот глупый «Улисс нардин» — за меньшим-то эта искушенная проститутка не нагнулась бы.

— Заткнись, стерва, — уже совершенно по-иному звучал Нинин голос, в нем слышалась скорее мольба.

— Заткнусь, пожалуйста, — улыбнулась Алена, — но при условии: ты сейчас сама дяденькам скажешь: жила ты с Лёлей Тротилом или так, звездила?

Нина молчала, красная как свекла.

— Ну же, — подбодрила мучительница.

Невыносимая тишина. Гуров вмешался:

— Прошу прощения, что прерываю потоки мыльной пены. Еще раз давайте: точно ли вы подложили телефон с взрывчаткой на пути Нины Романовой?

— Конечно я, кто ж еще?

— Желая ее смерти?

— Разумеется.

— А если бы не клюнула Нина на приманку? Поднял бы ребенок, случайный прохожий…